Животные и природа

— Выходит, не торопился, — мрачно вставил Томилин. — Ну что ты! Не мог не торопиться. Вот видишь, — Игорь провёл пальцем по плану. — Тут прямой путь к этому шоссе. Он только чуть в сторону взял. Томилин покачал головой. — Его по всем дорогам надо искать. — Розыск мы и объявили повсюду, это ясно. Но вот сами… Знаешь что? Давай-ка ещё раз к переезду подскочим. Время было позднее, машин мало. Может, они тот «газик» приметили? Тем более если он два раза, туда и обратно, проехал. А из этих Песков дорога только на переезд или на шоссе. Поехали. Вернулись они часа через два усталые, но довольные. Развалившись на диване и бросив рядом пиджак, Игорь сказал: — Ну, видел? То-то...

Игорь и Томилин стали прощаться. Провожая их до двери на лестницу, Герасим Филиппович на прощание пробасил: — Так что желаю найти. Парень-то с историей. Уж это как пить дать, одним словом. Разыскать соседку большого труда не составило. Ещё когда стояли на переезде, Лара объяснила, где та живёт. Соседка сообщила важную подробность: Булавкин, оказывается, подъехал к дому на машине. И назвала время: половина одиннадцатого. Сын с невесткой как раз вернулись из кино. После этого Игорь и Томилин отправились на завод. Следовало ещё раз уточнить обстоятельства, при которых Булавкин смог угнать машину. — Выходит, он не спешил, раз ещё записку завозил, — хмуро заметил Томилин...

Он пропустил мимо себя всех троих, даже не взглянув на дочь. Из длинного тёмного коридора, заставленного детскими колясками, тазами и какими-то ящиками, они прошли в залитую солнцем, душную комнату. Сквозь открытую дверь виднелась вторая с большой двуспальной кроватью и зеркальным шкафом. Усевшись вокруг стола под большим оранжевым абажуром, все на секунду умолкли. Потом Игорь, представившись, объяснил цель приезда. Герасим Филиппович нахмурился и, по-прежнему не глядя на дочь, пробасил, с силой потирая крупные, шершавые ладони: — Я, граждане сотрудники, и знать этого прохвоста не желаю. Задурил, одним словом, девке голову...

Втроём они вышли на улицу. К счастью, коричневая «Победа» оказалась свободной. Ехать пришлось довольно долго: Кожевы жили по другую сторону железной дороги, в рабочем посёлке. На переезде вытянулась бесконечная вереница пыльных машин, в основном грузовых, от юрких разноцветных «пикапов» до слоноподобных МАЗов с занесёнными в сторону прицепами и длинных, серебристых, как обрубленные с двух сторон дирижабли, «Колхид» для междугородных перевозок. Водители их, собравшись группами, курили, обсуждая свои шофёрские дела. Пришлось ждать. Игорь попытался было разговорить девушку, но та отвечала хмуро и односложно, не поднимая глаз...

Коротенькая юбка открывала загорелые ноги. Истоптанные босоножки давно потеряли свой первоначальный белый цвет, чёрные полоски вьевшейся пыли придавали им сходство с корой берёзы. Девушка смущённо теребила тоненькими пальцами белую сумочку на длинном ремешке. — Заходите, заходите, — пригласил Игорь, незаметно поправляя выбившуюся сзади из-под ремня рубашку. Лара прошла к стулу и опустилась на самый его кончик, двумя руками сжимая на коленях сумочку. Игорь сел напротив, опершись локтем о стол, и сказал: — Вот, Лара, ищем Сергея. Надо будет помочь. — А зачем ищете? — испуганно спросила девушка. — То есть как — зачем? — удивился Игорь...

руками, затем несколько раз присел и, тяжело дыша, объявил: — С этой работой геморрой получишь и паралич правой руки. Пишешь, пишешь… — он посмотрел на часы. — Ого! Надо бежать! Торопливо упрятав бумаги в старенький сейф, Савельев схватил висевший на спинке кресла пиджак и, махнув на прощание рукой, скрылся за дверью. «Кучанский. Надо запомнить, — сказал себе Виталий. — Наш диалог ещё далеко не закончен, уважаемый Павел Иосифович. Смею вас заверить. А пока один — ноль в вашу пользу». Виталий снова принялся за лежавшие перед ним письма. И постепенно он начал улавливать в них нечто весьма интересное...

частным лицам, что он украл изобретение из книги профессора Ельцова, сообщалось о выплате денег каким-то рабочим по несуществующим нарядам, об отправке на Барановский комбинат исправного оборудования под видом утильного, о незаконном распределении квартир в новом доме. Утверждалось, что Лучинин за это получал взятки. В письмах содержались жалобы на его грубость и угрозы увольнения, на несправедливое понижение в должности. Виталий с бьющимся сердцем читал письмо за письмом. От волнения у него даже пересохло во рту. Неужели это пишут о Женьке? Неужели хоть что-нибудь тут правда? Он отложил в сторону...

определим. Прошу. Он сделал жест рукой, приглашая Виталия идти первым. В приёмной Роговицын спросил кого-то из сотрудников: — Что, Васин не вернулся ещё из командировки? — Нет ещё. — Ну вот и прекрасно. Идёмте, — обратился Роговицын к Виталию, — стол вам уже есть. Они вышли в коридор. Виталий нёс под мышкой тонкую зеленую папку. В небольшом кабинете, куда они зашли, стояло два стола. За одним, около окна, расположился худой, светловолосый парень в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и торопливо что-то писал. Напротив него сидела полная загорелая женщина в пёстром сарафане. Она быстро и тревожно посмотрела на вошедших...

— Очень скоры. Все, что связано с этим Булавкиным, ещё темно и не ясно. А вот преступление самого Лучинина — это факт, который ваши воспоминания детства зачеркнуть не могут. Акт составили серьёзные, квалифицированные люди. Ну, а что касается этой анонимки, — он потрогал письмо, лежавшее на столе, — то и мы получали письма о Лучинине, некоторые, кстати, тоже анонимные. О его грубости, несправедливости, махинациях. Вы их увидите там, в деле. Но основываться на них в своих выводах — это, знаете, наивно, это, я бы сказал, школярство. Так мы не поступаем. Запомните. На этот раз Виталию не удалось выдержать...

— Да, но мы не решили вопроса о возобновлении следствия по делу, — сказал Виталий. — Необходимости в этом пока не вижу, — покачал головой Роговицын. — Увольте. — Тогда разрешите, я вам докажу, что есть необходимость. — Ну что ж, доказывайте, — вздохнув, Роговицын снова откинулся на спинку кресла. — Полагаю, это дело будет для вас хорошей практикой. Узкое, морщинистое лицо его стало опять суровым и непонятным. Серые глаза пристально и чуть иронично остановились на молодом собеседнике, как будто предупреждая его об оплошности, которую тот собирался сейчас совершить. Виталий сделал вид, что не заметил колкости в последних словах Роговицына, хотя это стоило ему немалых усилий...