Руслан Борисов

эмоциями, на свой детский портрет. На протяжении последних лет жизни она оставляла здесь свои магические отпечатки, как крохотную частичку своей магии иллюзий. И эта магия была своевольной. Магия Мирайи, как живое существо, наделённое чертами характера, присущими создательнице, могла говорить, перемещаться и даже материализовываться в фантомный образ Мирайи настолько убедительно, что при сильной магической подпитке образ приобретал физическую плотность. Неискушённому магу, если бы он увидел эту иллюзию молодой женщины, даже могло показаться, что это призрак. Скорее всего, Мира увидела Мирайю. Судя по насыщенности иллюзии, магическая подпитка произошла мощная...

— Аберон, машину подашь к восьми. Грэм, для уборки найми дополнительный штат. На завтра пригласи строителей. Составите смету. В первую очередь отремонтируете мой кабинет. Давно уже пора заняться ремонтом. Сменить обстановку в гостиной. Она явно вышла из моды. Женщина стукнула кончиком трости по полу и к чему-то прислушалась. Потом удовлетворённо улыбнулась, поднялась с кресла и бегло осмотрела двух мужчин. — Как настроение у слуг? Ещё не все разбежались? — весёлые искорки зажглись в глазах. — Всё в порядке, миледи, — чопорно поклонился дворецкий. — Все заперты на половине для слуг до ваших распоряжений...

часов, трансформировалось в навалившуюся на хрупкие плечи миледи усталость, стоило двери закрыться за последним из гостей. С неимоверной силой тянуло вернуться в разгромленную гостиную. Комната представляла собой поле боя. Развороченный потолок, перевёрнутая мебель, побитые вазы, сломанные другие предметы интерьера. И только ярким пятном на стене выделялся семейный портрет, который герцогиня рассматривала перед тем, как ожидала гостей. Бытовые чары с него не слетели и исправно очищали от пыли, всё ещё клубившейся в воздухе. Супруг на портрете смотрел укоризненно, словно говорил: "Адель, нельзя же быть такой непрофессиональной...

Что делать с рыдающей девушкой, граф не представлял. Женские слёзы его не впечатляли и даже пугали. Он бегло посмотрел на будущего зятя — герцога Демийского, который так и не отходил от виновницы происшествия. Коршуном нависал над девушкой в глубоком обмороке. Не удивительно, после такого чудовищного по силе выброса магии. Граф Новрок приблизился к дочери и неумело похлопал по руке, которую взял в ладони. — Ну, будет, Ангелика. Нам ничего не угрожало. Милорд с магистром не позволили бы причинить нам существенный вред, — граф говорил дочери, а сам в пол глаза наблюдал за разговором самых могущественных магов Зоурака...

Аластеру— старший брат, дядя, отец? В любом случае, гены общие, а как говорится, яблочко от яблони... Хватка магистра, вцепившегося в меня, как в лакомую добычу, свидетельствовала не в его пользу. Что за интерес у него ко мне? Видит он меня впервые. Не к каждой же «юной магессе», как меня неожиданно назвали, он проявляет такой чрезвычайный интерес. Мне их Стихии на Земле и даром не нужны. Пусть забирают. Мне бы домой вернуться. — Оригинально, — отозвался принц, совладав с удивлением. — Леди, вероятно, думает, что у нас в камерах условия, как в номерах столичной гостиницы повышенной комфортности?...

первоклассные защитные и сдерживающие чары. Леди Рождественская всё же моя гостья, и я настаиваю на том, чтобы она хотя бы первое время провела в моём доме. Если вы хотите проявить участие в судьбе юной магессы, то двери моего дома для вас всегда открыты, магистр Мелфи. Герцогиня с верховным магом скрестили взгляды. Уступать никто не собирался. Маг выдал контраргумент. — Миледи, в нашем замке обустроены не менее безопасные покои. Моя почившая жена заблаговременно позаботилась о комнатах для нашего новорождённого ребёнка... — мужчина сделал паузу. — Эта девушка могла бы занять комнаты нашей дочери, которой лишила меня ваша дочь...

Голос блондинки разрушил волшебство момента. Ворвался в сознание пронзительным осуждающим криком. Внутри больно и кроваво царапнуло обращение «дорогой». Чужой. Не мой. А я тут разлеглась, непонятно с какого перепуга, и чуть сама не полезла целоваться с почти «Матвеем»! Ужас! Удерживающие руки отпустили меня. Мужчина приподнялся, сталкивая меня с себя. Я запуталась в длинной юбке и стала заваливаться набок, взмахивая руками, но ловила только воздух. У самого пола меня поймали другие, не менее крепкие руки, стремительно подбросили вверх и прижали к себе. Спасший меня от падения мужчина оказался старшим родственником Ала...

Давиду за её теплоту. Персуари могут усилить уже существующие эмоции. Понимание. Доброту. Не только подталкивать к действиям. Что такого делали с Кастианом, что ей требовалось использовать свой дар на нём? — Я никому не скажу, клянусь. Позади нас раздаётся грохот со звоном кастрюль и сковород, падающих на пол. Я подскакиваю на ноги и встаю перед Саидой. Мой желудок сжимается, когда я открываю дверь кладовой. — Судья Алессандро, — говорю, в то время как страх сковывает моё тело. Не за себя, за Давиду. Алессандро стоит посреди пустой кухни, с альманом в кулаке. Камень пульсирует воспоминанием обо мне и Давиде...