Михаил Квиткин

руки. Закрывая глаза, я представляю, как тянусь рукой, чтобы провести по его чёрным волосам. Колеблюсь. Я даже не могу заставить себя прикоснуться к нему. Я просто трусиха. Все трое молчат и просто смотрят на меня с жалостью в глазах. Кроме Марго — в её взгляде, как мне кажется, читается презрение. — Мы вообще-то тоже по нему скорбим, — её пронзительные глаза похожи на сапфиры в этом освещении. Стараясь не обращать на них внимания, я наливаю себе стакан воды из металлического кувшина в углу. В моём желудке пусто, но я не могу заставить себя откусить немного хлеба. — У нас есть два дня, — Эстебан окидывает взглядом комнату...

— Она принесла нам чистую одежду и еду на ночь. Вот здесь есть вода, чтобы умыться, — заботливо показывает Саида, словно пытаясь не испугать дикое животное. Потолок скрипит под ногами постояльцев, а на улицах стоит тишина. Мне нужно выйти из этих покрытых мхом стен. И найти его. — Ешь, — небрежно бросает Эстебан, избегая моего взгляда. — Бабуля принесла нам поесть, не вздумай отказываться. — Я благодарна ей, — мой голос звучит так, будто песок застрял в зубах. — По тебе не скажешь. — Я только что видела, как обезглавили нашего лидера, — выпаливаю я. — Уж извини, что мне кусок в горло не лезет, Эстебан...

— Рен! Возвращайся в реальность. Я не могу… Не могу тащить тебя всю дорогу, — чёрная подводка Саиды потекла от пота и слёз. Я бью кулаком в ближайшую стену, и боль в костяшках помогает собраться с мыслями. Помогает выбраться из Серости. Саида ведёт меня вниз по лестнице в маленькое помещение без окон и закрывает за собой дверь. Вдоль стен рядами стоят ящики с картофелем, банки с оливками и маринованной рыбой. Саида отодвигает стеллаж, на котором я замечаю только несколько мешков с мукой. За ним оказывается дверь, потайная комната. — Где мы? — спрашиваю её и замечаю, что дрожу. Марго лежит на горе мешков риса, с тканью на глазах...

связать руки за моей спиной. На минуту я позволяю стражнику начать меня арестовывать. Интересно, узнал ли меня принц. Он вздёргивает подбородок. В солнечном свете кажется, будто он светится изнутри. «Князь Дорадо казнит морийскую тварь». Его глаза сияют ярче, чем в прошлый раз, как два кристально чистых озера. В это мгновение он кажется безмятежным. Мои веки пронзает боль, какое-то воспоминание пытается выбраться из Серости. Прошу, не сейчас. Ненависть сжигает меня от одного взгляда на него… Его золотой венец украшен огромными рубинами, тёмными, как брызги крови на его лице. Хочу лишить его этой безмятежности...

Чем ближе к центру столицы, тем плотнее друг к другу стоят дома. Страх падения сжимает моё сердце, грозит парализовать тело, но страх потерять Деза сильнее всех остальных чувств, мыслей, всей меня. Церемония благословения подходит к концу, священник звенит колокольчиком в руке, горны трубят, толпа ликует. Звук пугает голубей, нацелившихся на гнилую еду в корзинах. Люди размахивают маленькими фиолетово-золотыми флагами Пуэрто-Леонеса — будто Дез не родился на этой самой земле, как и все они… Мне нужно пересечь ещё шесть крыш, чтобы оказаться достаточно близко к эшафоту. Я вынимаю нож из рукава и бросаю его в ближайшего стражника, попадая прямо тому в плечо...

трубы, по которой стекает вода с крыши постройки, и взбираемся наверх. Народ так взволнован предстоящей казнью одного из шепчущих, что никому и в голову не приходит поднять глаза. Я взбираюсь на крышу, иду по краю. Голова слегка кружится, когда я смотрю на происходящее внизу. Тёмная масса, собравшаяся перед собором, похожа на улей. Их так много, что перемещаться по толпе невозможно. Торговцы убирают свои товары подальше по мере того, как люди заполняют всё свободное пространство рыночной площади. Как будто они чуют запах крови в воздухе, гнев исходит от столь огромной толпы. С нашей позиции видно всё...

людей, пришедших на религиозные обряды Святого Дня, что не пробиться. Листовки разлетаются на ветру и засоряют дороги, в них пишут всё: от новостей о свадьбах до приказов Правосудия. — Есть проход, ведущий из собора в подземелья. Позади меня Саида рассматривает своё отражение в ручном зеркальце с прилавка, поворачивая его в разные стороны, пока Эстебан держит две кружки дымящегося кофе. Простому обывателю она покажется избалованной деревенской девчонкой, хотя даже пыльная одежда не скрывает её красоты. Однако её чёрные глаза смотрят не на своё отражение, а на улочку позади. Опуская зеркальце, она наклоняется к бородатому торговцу...

Я делаю, как она говорит, и сжимаю руки в кулаки, чувствуя себя обнажённой при свете дня. — Держись ближе ко мне, — шепчет Марго. Она берёт меня за руку, и я напрягаюсь всем телом. От неё исходит тепло — так действует её магия иллюзионари. И когда я смотрю вниз, то в груди поднимается благоговейный трепет, и я не могу оторвать взгляда от своих ладоней. Это не белые мягкие ручки знатной девушки, но и больше не изуродованные шрамами руки робари. — Спасибо. За это и за то, что помогаете мне. — Я делаю это ради Деза, не ради тебя. Хотя, признаюсь, я была удивлена. — Почему? — я слишком устала, чтобы смеяться, получается только хмыкнуть...