Василий Громов

Черт возьми, какое-то безумие! – в отчаянии воскликнул Фурунео. – Безумие определяют как отсутствие надлежащего течения мыслей в универсальном принятии логических условий, – сказал калебан. – Безумием является суждение представителей одних видов сознающих о представителях других видов. В противном случае интерпретации бывают правильными. – Кажется, кто-то только что стукнул меня по руке, – сказал Фурунео. – Слушайте, – заговорил после недолгого раздумья Макки, – все прочие смерти и случаи безумия, связанные с исчезновениями калебанов, подкрепляют нашу интерпретацию. Речь идет о чем-то взрывоопасном и чреватом большой бедой...

Я вынужден поверить в то, что она говорит именно это, – сказал Макки. – Наше общение довольно натянутое, но мне кажется, что она ведет себя искренне. Вы не чувствуете исходящих от нее эмоций? – Представители двух видов могут лишь условно говорить о том, что разделяют какие-то эмоции, – сказал Фурунео. – Она даже не понимает, что мы имеем в виду, говоря о боли. – Ученый вашей плоскости, – заговорил калебан, – разъясняет эмоциональное основание общения. Отсутствие эмоциональной общности приводит к сомнительности совпадения смысла ярлыков. Концепция эмоции не определена для калебанов, а это предполагает трудности в коммуникации...

Да, приблизительно, – ответил Макки. – Скажи мне, Фэнни Мэй, существует ли непосредственная опасность окончательной потери тобой непрерывности? – Объясни значение слова «непосредственная»? – Скорая! – огрызнулся Макки. – Опасность, которая наступит через очень короткий промежуток времени! – Концепция времени трудна для меня, – сказал калебан. – Ты спрашиваешь о персональной способности перенести бичевание? – Вот это уже достаточно тепло, – со вздохом произнес Макки. – Сколько еще бичеваний ты можешь вынести и выжить? – Объясни, что значит «выжить»? – Сколько бичеваний ты можешь вынести, прежде...

Если ты умрешь, не означает ли это, что умрут еще многие? – спросил Макки. – Умрут все, кто пользуется S-глазом. Все, кто с ним сплетен. – Все? – выдохнул потрясенный Макки. – Все, кто на вашей… волне? Это очень сложная концепция. У калебанов есть обозначение этой концепции… плоскость? Плоскостной способ существования? Полагаю, у нас нет общего термина для этого понятия. Проблема загнана в зрительный анклав, а это затрудняет взаимную ассоциацию. Фурунео тронул Макки за руку: – Она хочет сказать, что если она умрет, то умрут все, кто пользуется люками перескока? – Похоже на то. – Я в это не верю! – Мне думается, что доказательства припирают нас к стенке, – нам придется в это поверить...

Вы постигли прерывистость и негомогенность смысла, – съязвил Фурунео. – Я тоже подозреваю, что это так, – согласился калебан. – Я должен найти Эбниз, – сказал Макки. – Я выдаю предостережение, – произнес калебан. – Смотрите-ка, – прошептал Фурунео, – я чувствую его ярость, причем без всякого гневина. Макки жестом велел ему замолчать. – Что это за предостережение, Фэнни Мэй? – Все потенциальные возможности кроются в ситуации, – заговорил калебан. – Я позволю моей… личности? Да, правильно, личности. Я позволю своей личности войти в такие отношения с сознающим собратом, что они могут показаться ему недружелюбными...

Надо было догадаться, что будет нечто вроде этого, – сказал Макки. – Кто еще согласится делать этакое, за исключением твари без мозгов, но с покорной мускулатурой? – Но паленки!.. Можем ли мы поохотиться… – Мы узнали из первых рук, чем она воспользовалась, – сказал Макки. – Где вы собираетесь устроить охоту за одним паленки? – Он пожал плечами. – Почему калебан не может осознать и понять концепцию боли? Это же чистая семантика или у них просто отсутствуют нужные нервные связи? – Я понимаю, что такое нервы, – отозвался калебан. – Всякое сознающее существо должно обладать управляющими и контролирующими связями...

Фурунео откинулся к стенке. Он понимал, что́ так угнетает здесь Макки. Он старается изо всех сил вести себя со странным сознающим существом как можно более обходительно. Никогда ведь не знаешь, что может вызвать конфликт, – даже построение фразы может спровоцировать весьма крупные неприятности. Нужно вызвать специалиста по ксенокультурам на помощь Макки. Странно, что это не было сделано с самого начала. – Эбниз предложила тебе что-то ценное, Фэнни Мэй? – решившись, заговорил Макки. – Я предлагаю суждение, – сказал калебан. – Об Эбниз нельзя судить как о дружелюбной – хорошей – милой – доброй… приемлемой...

Фэнни Мэй, – собравшись с духом, обратился Макки к калебану. – Что это было… – Я на службе у Млисс Эбниз, – сказал калебан. – Это верное словоупотребление? – Да! – воскликнул Фурунео. – Именно так и есть. Макки посмотрел на планетарного агента, а потом перевел взгляд на то место, через которое они вошли в сферу. Никаких следов отверстия Макки не увидел. Жара в помещении становилась невыносимой. Это верное словоупотребление? Он снова перевел взгляд на то, что было проявлением калебана. Над гигантской ложкой по-прежнему что-то светилось, но Макки при всем желании не смог бы описать этот силуэт. – Оно задало вопрос? – спросил Фурунео...

Вы что-нибудь видите? – спросил Фурунео. Зрительные центры Макки зафиксировали некое пограничное ощущение, чувство присутствия отдаленной жизни, бестелесный ритм которой плясал перед его глазами, словно рев моря в пустой раковине морского желудя. Макки вспомнил своего одноглазого приятеля и трудность, которую испытывал, когда пытался смотреть в этот одинокий глаз и не отвлекаться на пустую глазницу. Почему этот дурак не мог купить себе новый глаз? Почему не мог… Он проглотил конец мысли, отогнав ее прочь. – Никогда в жизни не встречал ничего более странного, – прошептал Фурунео. – Вы его видите? Макки описал свои зрительные ощущения...

– Он пригласил нас к себе, и мы его не потревожили, потому что у него «нет точки отсчета для понятия тревожности». – Он обернулся к гигантской ложке. – Где он? – В этом половнике. – Да… я… э-э-э… ну да, конечно. – Вы можете называть меня Фэнни Мэй, – произнес калебан. – Я способна воспроизводить себе подобных и соответствую эквиваленту женщины. – Фэнни Мэй, – сказал Макки, отчетливо понимая совершенно идиотскую пустоту, стоявшую за этим обращением. Как можно увидеть это дьявольское существо? Где его лицо? – Это мой товарищ, Аличино Фурунео, агент Бюро Саботажа на планете Сердечность. Фэнни Мэй! Чертовщина какая-то...