сосо

Якуб любил притворяться деревенским дурачком. — Значит, таким бальзамом для волос? — уточнил он. — Я его все-таки застрелю, — попросил охранник. — Заткнись идиот, а то я тебя застрелю! А ты слушай. Ленина мумифицировали. — Значит, его засолили, как египетских фараонов? — Что-то вроде этого. Его законсервировали с помощью субстанции с совершенно секретной рецептурой. — Я должен ее рассекретить? — Якуб рвался в бой. — Если бы! У нас совершенно другая проблема. Итак, буквально на днях, часовые возле стеклянного гроба вождя заметили, что он начал шевелиться...

— Наша передовая советская наука решила за последние годы ряд, казалось бы, неразрешимых проблем. — Питьевой спирт из опилок? — Якуб живо заинтересовался. — Помимо прочего — вмешался охранник. — Дадите рецепт, товарищ? Генерал стукнул ладонью по столу. — Не время для глупостей! Вы, товарищ Вендрович, экзорцист. Брови узника взметнулись вверх. — Ваша передовая наука случайно не доказала, что не существует никаких паранормальных...

— Приятно тут, — пошутил Якуб. — Совсем как в штаб-квартире КГБ. — Это и есть штаб-квартира КГБ, — отозвался охранник и снова замолчал. — А если я потребую польского консула? — спросил с хитрецой Якуб. — Это одно из самых засекреченных мест на земле. Чужим дипломатам здесь делать нечего. — А если я окажу сопротивление? Охранник ничего не ответил, но его автомат неожиданно оказался в позиции для стрельбы. — Ладно, ладно… Я шучу. Они остановились перед стальной дверью. Охранник постучал и ворота со скрипом отворились...

Ну и где тебя носило? — спросил Семен. — А, вы не поверите. Дайте какого-нибудь пива, а то от спирта в горле першит. Вскоре перед ними выстроилась батарея бутылок. Якуб откупорил одну об угол стола и, поглядев мутным взглядом на лица слушателей, а вокруг столика собрались уже все посетители закусочной, начал рассказ. Слушали его с интересом. Все знали, что он, когда тяпнет, заливает несусветно, но при всем неправдоподобии, это стоило послушать. Сегодня он превзошел сам себя. Это всем пришлось признать...

Тихий вечер среды. Шел шестой день с момента исчезновения Якуба Вендровича. Его кореша слегка забеспокоились. Правда, лучший экзорцист-любитель в гмине и до того пару раз исчезал, но на этот раз он исчез чересчур неожиданно. Как всегда по средам, закусочная в Войславицах работала допоздна. Строго говоря, ярмарка проходила по утрам, но некоторые завсегдатаи предпочитали обмывать свои сделки посолидней. Так и в этот раз. Юзеф Паченко, Томаш Чещлюк, Ян Гжондковский и Семен Корчашко сидели за столиком в углу...

Приехали, а на озере хорошо - нет ни души, никто воздух не портит и свет не застит, один только Ленин посередине плавает, с уткой разговаривает. А у учителей с собой корзинки со съестными припасами: с ветчиной, с сыром, с винцом, все как надо, отдыхать - так отдыхать, а то Ленин их за время учебы измучил, довел до белого каления. А теперь, видишь, плавает посередине, с уткой беседует. Умный, значит. И птиц жалеет, и они его понимают. Выходит, не зря учили. Стали они выпивать и закусывать, на солнышке греться - путевки как раз на летние каникулы пришлись...

Снял он жилет, кепку, подплыл к утке, спрашивает: - Ты что это, Серая Шейка, плаваешь одна в горестном одиночестве, куда это весь народец запропастился? - Кряк, - отвечает утка и хитро смотрит на него глазом-бусинкой. - Не понял... - говорит Ленин, сам подгребает под себя руками, дна-то в Женевском озере нет и утонуть недолго. А утка опять: - Кряк, - и хитро смотрит на него другим глазом-бусинкой. - Ну что ты, птица, заладила: кряк да кряк! Ни по-русски, ни по-французски слова не добьешься! С яблоками бы тебя хорошо зажарить, двоечница! - плюнул Ленин с досады и обратно поплыл...

ЛЕНИН И УЧИТЕЛЯ Когда Ленин первый раз остался на второй год, он уже тогда учителей невзлюбил. Написал в туалете "Учителя-мучители, невинных душ - губители". Сам подумал: "Как подрасту, силенок поднаберусь, я вам устрою праздник, гнилая интеллигенция. С попами вместе... В рот вам - компот!" Попов он тоже не любил. А то жируют гады, брюхом прут вперед, короче, пьют народную кровь. Так не пойдет. Забросил он тогда гимназию, учеба - не волк, в лес не убежит, стал книжками промышлять. Подешевле возьмет - подороже продаст...

Отодвинул он засовчик, отворил на вершок входную дверь, стал кричать: - Слушай, кума! Ты ведь еще в расцвете лет и Ленин такой молодой, еще никаких подвигов не совершил, к чему нам лишняя кровь? Мы же интеллигентные люди, давай все вопросы полюбовно решать? - Давай, - немного погодя согласилась Каплан, а сама страшно обрадовалась, что делу такой поворот вышел. Подбежал к ней чмо, поговорили они о том, о сем и пришли к правильному выводу: чем напрасно кровь проливать, лучше чай с вином пить да песни петь...

И револьвер дали снаряженный. "Только ты, Кума, - говорят, - не промахнись". А у нее агентурный псевдоним Кума был. "Ага, нате-ка, выкусите, я да промахнусь", - усмехается Каплан. Нашла удобное место во дворе и села за уборной. Как выйдет Ленин посидеть на свежем воздухе, подумать о смысле жизни, она и шарахнет! А сама немного побаивается, а вдруг да он в стрельбе поднаторел, в ворошиловские стрелки вышел? Возьмет и погубит ее в расцвете лет. Что тогда? Страшно ей стало. А Ленину уже невмоготу дома...