Анна Михайлова "Стихопланетарий"

Хороший вопрос. Он - образный. Когда наступает время взять ответственность на себя, а не отказываться от неё. Когда наступает время, как говорит мой близкий человек, прикрывать других, перестать прятаться, если уже открылся и вышел из-за прикрывающей спины, потому что за тобой - идут. Ты лучше других знаешь, куда идти, и как, это важно. Не потому что ты - самоуверенный, а потому что ты - надёжный. Другие люди, что стали свими, тебя выбрали, и ты - повёл. Заслуженно выбрали, как знающего в деле человека...

Когда мы встречаем человека, и он нам нравится, возникает симпатия и желание сближения. Оно может быть больше или меньше. Когда мы хотим больше общения, когда нам человек интересен, или какое-то дело с ним важно и/или интересно, мы пытаемся найти точки соприкосновения для более тесного взаимодействия. Подобрать ключик, как говорят. Ключик к человеку. Ключик к ребёнку. Часто это нужно, когда взаимодействовать приходиться. По работе. Или в семье. Но очень часто ничего не получается. Потому что ключик подобрать - не выйдет...

Когда мне говорят,что нужно забыть зло, я чувствую в этом лукавство. Забудь, отпусти - это же так просто. Но забыть - не значит простить. Какая-то путаница, смешение понятий, точнее, процессов прощения и забывания. Нужно сначала простить попробовать, а потом подумать - надо ли забывать. Нужно ли помнить, не впадая в памятозлобие и осуждение? Способен ли на это? Если мы будем забывать сразу всё, что плохое человек из раза в раз делает, не предпринимая ничего, не станем ли мы потакать его злу? Если,...

говорят нужно более стойкой быть говорят всё плохое нужно забыть но решившись забыть не успеешь простить оборвётся навеки родимая нить оградиться стеной и оставить за ней яркий след от любви незабвенной твоей а была ли она безусловно была коль была значит есть просто скрылась от зла уничтожить всё связанное с тобой не решусь и не стану хоть спутницей боль а она от разлуки остра горяча подожду заживёт не рубить же с плеча всё равно это шок неотложка ожог я живу как могу как ты верно и смог разделились...

если вспомнишь - помолись лист оторванный от ветки улетит в родную высь Богу в руки словом метким дождь унылый станет мил снег метельный станет мягок стёкла что давно не мыл вытрет облако бумагой без молитвы связи нет растянувшись же меж окон проводом соединяет свет всех любимых и далёких чьи...

столько всего пройдено что это может быть только родиной и все её жители родные... нитями крепко-накрепко связаны не в узлы безобразные а в ковёр - самотканницу что со всеми достигнет небес или свалится падая вниз от тяжести никого...

Случай был на днях. Опоздала я на встречу и зашла в Теремок. Заказала чай с собой. Не торопясь, поставила завариваться и стала писать какие-то свои заметки. Убирая заварку, увидела вмятину на стакане. Она не мешала. Но это выглядело некрасиво. Очень захотелось исправить. И у меня же была мысль, что не нужно этого делать, это лишнее действие, можно сделать только хуже. Но я не послушала свой тихий голос. Ложкой стала мять изнутри дно картонного стакана, но оно не выправлялось, оно прорвалось и всё содержимое вылилось через брешь, и его часть - на меня...

Нахожусь где-то в вечности, адреса же не знаю. Если знала - забыла, и не понимаю, где я. Бесконечно живу, и не чувствую, словно больная, или старая, спутан разум мой, холодею. Но у вечности в предпочтении только дети... Красным зданием традиционно стоит больница. Пожилая соседка всё забывает на свете; из палаты выходит - не может не заблудиться в коридорах, напоминающих лабиринты. Провожает её обратно медицинский витязь, успокаивает, ставит укол, запускает принтер распечатать лечение, внучке тихонько - крепитесь...

Из нескольких слов сотканное одеяло укутало от холода, пробежавшего сквозняком недосказанного. Меж нами должно быть вселенной холодное пугало, что так усердно вдвоём создавали, пускай по-разному. Но как ни пытались, напрасно, не вылепили чудовища. Только врачуем в пылу учинённые ссадины. Знаешь, что бы теперь ни случилось, наше сокровище ни временем, ни пространством не будет украдено...

Гнев скрыт внутри, он в капсуле. Скорее всего, он там много лет. По капле заполнял капсулу, копился внутри, потому что наружу его выливать было нельзя. Нельзя было даже говорить о нём, показывать его. За него осуждали, возможно, наказывали, жёстко пресекали. Всё, что злило, осталось внутри. Гнев в капсуле только крепчал. А её обладатель о нём давно забыл. Да и не знает вообще о существовании этой капсулы, открыть которую могут лишь ситуации, схожие с теми, при которых гнев появлялся исперва, и, неопознаваемый, собирался в капсуле...

Мысли похожи на тугие спутанные клубки ниток, пролетающие со скоростью света сквозь сознание каждое мгновение. Кто-то их ищет, кто-то их боится. Кому-то они причиняют боль. Зацепиться за мысль — поймать фотон в пучке света, сфотографировать на плёнку нейронов, прожить ею, оголить ею свой нерв, чтобы прочувствовать. И вот этот стиснутый пространством, временем и скоростью комок ты берёшься бережно распутывать, разматывать в тончайшую нить, дабы не порвать. И когда это получается, чувствуешь, как она прошивает один из лоскутов вселенной...

Мы хотим мира. Имея цивилизацию, построенную людьми, где каждый человек этой цивилизации мятежен внутри себя, мятежен внутри семьи, мятежен внутри страны. Где столкновение интересов - почти всегда конфликт, заканчивающийся негативно. Мы - негибкие, закостенелые. Мы не желаем, часто - даже не можем, не то, чтобы почувствовать положение другого, но имея все факты и обстоятельства - войти в него и понять человека. Да что уж говорить, мы с трудом понимаем себя, чего мы хотим и из каких соображений действуем (или бездействуем)...