Разное

Глядя на прозрачную воду ручья, Семен вспомнил, что не мылся уже несколько дней. Вряд ли он уже воняет сильнее, чем хьюгги, но самомуто противно. Возле одной из запруд Семен разделся, стянул через голову рубаху и, поскуливая от холода, полез в воду. Чтобы погрузиться полностью, пришлось лечь на живот. Вода оказалась, мягко выражаясь, совсем не теплой. Впрочем, навыки и приемы омовения в ледяной воде горных ручьев у Семена имелись. Делается это так: заходишь в воду как можно глубже (например, по колено), резким движением ложишься, переворачиваешься и с криком выскакиваешь на берег. Пока проходит «ожог», нужно успеть размазать по коже пот и грязь во всех местах, до которых сможешь дотянуться...

Во второй половине дня процессия свернула в один из левых притоков. Через пару километров стены неглубокого каньона раздвинулись – и, как говорится, «взорам путников открылась…». Как это назвать? Поселение? Деревня? В общем, место жительства. Плоское дно долины, шириной метров сто, испещренное следами жизнедеятельности человека: в траве протоптаны тропинки, кустарник, теснящийся к руслу, выломан так, что остались только пеньки да самые мелкие веточки. В нескольких местах ручей подпружен завалами камней. В одной из таких запруд Семен заметил лошадиную тушу – выпотрошенную, но не ободранную и придавленную сверху булыжниками...

Чуть в стороне, у воды, два незнакомых хьюгга свежуют оленью тушу. Еще двое ломают ветки кустов на склоне, вероятно собираясь разжечь костер. Семен опустился на корточки, прислонился спиной к корявой поверхности камня, закрыл глаза: «Их тут немного – сотни полторы, наверное. А может быть, две. Наверняка большинство протухнет и сгниет. А белая дрянь на склонах – это кости. Много костей. Это здесь не первый раз. И тропа сюда протоптана. По местным меркам, наверное, целая дорога… Но как же так?! Как такое может быть?! Ведь никто их не пугал, не загонял на обрыв! Животные же както умудряются чувствовать...

Только носорог на сей раз не поддался на провокацию. Сделав несколько шагов вперед, он остановился, потоптался на месте и вдруг, повернувшись вправо, двинулся прямо на заходящего с этой стороны охотника. При этом он издал утробное фырканье и склонил голову так, что рог оказался выставленным горизонтально вперед. Хьюгг, не колеблясь ни мгновения, бросил копье и пустился наутек. Стартовал он значительно резвее, чем огромное животное, так что сумел сразу оторваться на пару десятков метров, а потом резко свернуть в сторону. То ли носорог во время атаки видел совсем плохо, то ли был от природы не запрограммирован...

Время вопросов и ответов наступило только дня через три, когда Семену стало казаться, что все это было не с ним. В процентном отношении потери обеих сторон были огромны. Из пятнадцати хьюггов уцелели двое. Поняв, что в лагерь им не прорваться, они не стали помогать еще оставшимся в живых своим, а пустились наутек. Преследовать их было некому. У лоуринов в живых осталось трое воинов, участвовавших в схватке, не считая Семена. Тяжелораненых не было: повидимому, их сразу добили. С какой стороны ни посмотри, получалось, что битва выиграна благодаря Черному Бизону и Семхону. Первый прикончил в поединках четверых, а последний нейтрализовал троих...

Коричневожелтая бурда в ямах тихо булькала и шкворчала, распространяя отвратительный запах и привлекая любопытных женщин и тучи мух. Женщины, впрочем, интерес быстро утратили – мало ли что может вонять под слоем веток и шкур. Странно только, что новый мужчина устроил помойку так близко от своего жилища. На сей раз рябина была переспелой, мягкой и сахаристой. Часть ягод прямо на ветках поклевали птицы, а многие, кажется, начали бродить еще не будучи сорванными. Кроме того, в каждую яму Семен всыпал литрполтора спелой голубики, которая, как известно, бродит не хуже рябины и может использоваться в качестве дрожжей...