Мария Ермакова

Я не стала слушать дальше, а полезла к компьютеру. По номеру телефона установила адрес четвертого, госпитализированного, Воронко. В результате нехитрой комбинации нашла телефон соседей и смело им позвонила. Представившись долгожданной, но нежданно нагрянувшей родственницей Воронко, так вошла в роль, что чуть не всплакнула от сознания того, что придется ночевать на Киевском вокзале. У Альберта работает автоответчик. Неудивительно, при его-то должности. Мобильный отключен. Правда, он на всякий случай...

Мы с дочерью покинули соседа. Аккуратно закрыв за собой дверь, вернулись домой. Алена уселась за компьютер, а я, вынув бомбильник, положила его рядом, ожидая звонка инкогнито с минуты на минуту, уверенная в своей правоте. Он не задержался. Знакомый, но неизвестный и не поддающийся описанию голос прошептал: – Не стоило ворошить осиное гнездо. Вы поступили вопреки рекомендациям и загнали себя и меня в капкан… Считайте, что вас уже вычислили… Продолжения не последовало. По коже ощутимо забегали мурашки...

Предчувствуя дальнейшие неприятные вопросы, я заговорила первая: – Алена! Быстро за базу данных Московской городской телефонной связи. Мне нужен… – Подожди, я запишу. – Дочь метнулась за ручкой, выкинула все содержимое своей сумки на кресло в холле, схватила сразу две ручки и рекламный листок стоматологического центра «Дентос-арт». – Записывай, – милостиво разрешила я. – Воронко Альберт Андреич. – Адрес? – Адрес неизвестен. – То есть как – неизвестен? Да ты знаешь, сколько по Москве Воронко? Как в Бразилии… – Диких обезьян, – закончила я...

Но Наташка все равно расхохоталась. – Никуда мы не поедем! – опять завелась я, и Наталья притихла, хлопая глазами. – У маменьки сегодня тяжелый день, можно сказать критический. Только это слово сейчас все чаще воспринимается в другом смысле. Мало того что вы с ней хорошо покуролесили, так напоследок она еще чуть в ванне не утонула. С тех пор и сообщает, что никуда вы не поедете. Заклинило! Кстати, Наталья Николаевна, вы бы пришили к дубленке плечики. Они прямо напрашиваются. Забыли про них? – Я никогда и ничего не забываю...

Я загрузила хлебопечку продуктами для теста и весело поинтересовалась у дочери, что испечь – пирожки или булочки? Алена молчала. Не ответила она и на дубликат вопроса с настойчивой интонацией. Обиделась! – Елена! Ты – взрослый человек. Почему вынуждаешь меня рассказывать о том, в чем я и сама пока не разобралась. И в конце концов, могут у меня быть свои тайны? – Произнося эту тираду, мысленно соображала, стоит ли мне тоже корчить из себя обиженную? – Нормальные взрослые люди, имея ключи от входной...

К тому моменту, когда Алена вернулась, я уже успела сложиться пополам. Ошеломленная дочь принесла в бокале супчик и столовую ложку. Перед глазами опять нарисовалось лицо Ольгиного мужа, повернутое на сто восемьдесят градусов, – уже на дне бассейна. Меня передернуло от отвращения. И Алена, обращаясь к Наталье, растерянно сказала: – Она почему-то не хочет… – Еще не оттаяла, – деловито пояснила подруга. – Давай отнесем ее в родные места, на кухню. Мигом оклемается… По пути я начала проявлять признаки жизни и попросила кофе с молоком...

Мы с Натальей были очень довольны результатом марш-броска, даже с учетом негатива от вчерашнего отдыха. Зойка – нет. По рассеянности, я прихватила ее пакет с продуктами с собой и через минуту была уличена сначала в воровстве, потом – в терроризме: за оставленный без присмотра утюг. Под занавес мне рекомендовали не искать приключений на стороне, а крепче держаться за собственного мужа, способного вынести подобную растяпу-жену. Все бы ничего, да только я, оказавшись на своей территории, первой ринулась в родные места...

Домой вернулись по плану. И даже внесли в него усовершенствование. Машину оставили у соседнего дома, вызвали по телефону мужа Татьяны, и он добросовестно погнал ее ставить в «ракушку». Но тут Наталья узрела спешащую домой Зойку – мою соседку по лоджии. Стеклили их нам одни и те же мастера и внутреннюю перегородку, так же как у Натальи, заделывать до конца не стали. С нашего обоюдного с Зоей согласия. С недавних пор начали накапливаться минусы. Толстый персидский кот соседки регулярно наведывался к нам в гости: опробовать съестные припасы – в гостях, как известно, тоже хорошо...

Но что интересно, двадцать девятого февраля еще не было, зато имелось два двадцать третьих февраля. – Эх, наши мужики бы порадовались! Хорошо, что запоздали с рождением. Ну давай дальше – интересно. – А дальше все равно оставалось расхождение, и оно постепенно накапливалось. Весна опять наметила тенденцию объявиться в феврале. Пришлось вмешаться Папе Григорию Тринадцатому. Он собрал коллективный разум в лице кучи астрологов, и те, к тысяча пятьсот восемьдесят второму году кажется, завершили работы по совершенствованию календаря...

Я почувствовала себя сидячей энциклопедией и на второй же скорости перелистала свои знания по поводу високосного года: – Скажи спасибо великому Цезарю. – За то, что не тяпнул на прощание? – Я про Гая Юлия Цезаря! – А ему-то за что? Ротвейлер ведь не от него родился. – Да я в переносном смысле. С легкой руки, а может, и не очень легкой, Цезаря был введен високосный год. Правда, до него это попытался сделать египетский царь Птолемей лет эдак за двести с гаком до Рождества Христова. Уж очень ему хотелось подогнать время под разливы Нила – не сложилось...