Наталья Кукольный Хирург

Еду в троллейбусе. Вчерашняя солнечная и даже жаркая ранняя весна к вечеру резко и по-уральски бултыхнулась в минус десять с леденящим душу ветром и слепящим снегопадом. Сегодня с утра солнце все так же светит, но оно обманчиво, и даже мягкий снег под ним превращается в лёд, от чего становится ещё холоднее. Впереди сидит маленькая девочка в грязной одежде. Она похожа на таджикских цыган-попрошаек - жили у нас по городу такие лет 15-20 назад. Рядом у окна сидит и спит её мама. Впереди через несколько сидений тоже сидит и спит старшая девочка. Одеты они не очень тепло, видно, что надели все, что могли, замотали головы шарфами, укутались в капюшоны, но это плохо помогает. Поверх болоньевых штанов развеваются длинные узорчатые юбки из тонкого искусственного шелка. Мама в резиновых калошах. В руках две разные варежки. Шерстяных вещей на них нет. Малышка выглядит бодро. Она живенько ест, вытаскивая очень смуглыми маленькими ручками из пакетика кусочки поломанной быстрой лапши. Подняла с пола, все, что уронила. Что покрупнее - съела. Вывернув мешочек, она языком доела всё до последней пылинки. Потом она оглядела одежду, бережно стряхнула крошки в подол и так же доела всё до пылинки. Мама проснулась. Не могу отпустить то, что вижу, пропускаю свою остановку и е́ду дальше, благо, конечная недалеко. Всё это семейство встрепенулось и вышло на следующей остановке. Я тоже. Иду вслед. Мама осмотрелась и семья пошла вдоль торгового комплекса. Возле кафе с бургерами мама с малышкой остановились, а старшая девочка толкнула огромную стеклянную дверь и начала высматривать столы. Посетителей ещё нет, потому что очень рано. Я обгоняю их и прохожу мимо, молясь, чтоб не потерять их из виду. Я знаю, что впереди Пятёрочка и спешу в неё. Я быстро набираю продукты: печенье, сникерсы, молоко... Выйдя, я оглядываюсь. Девочек нигде нет. На другой стороне ещё много кафе, я перехожу дорогу, едва дождавшись светофора. Зашла в торговый центр, возвышающийся на перекрестке темными стеклянными стенами, как чёрный айсберг под ледяным солнцем. Внутри чистота. Вижу ещё одну восточную семью: хорошо одетый папа присел перед маленькой дочкой, прижал её к себе и долго и ласково о чем-то увещевает её. Рядом стоит скромная сестрёнка постарше, чистенькая, послушная. Мама стройная, красивая, в хиджабе и дорогом пальто. В кафе моих замарашек не видать. Я иду дальше. Не хочу выходить на улицу - там ветер. Впереди я увидела "золотой" магазин, и вспомнила, что муж должен мне серебро на 25 лет совместной жизни. Я задержалась у витрины, разглядывая украшения из золота, серебра и драгоценных камней. Безупречно чистые стеклянные витрины, безупречно чистая глянцевая плитка под ногами, безупречно одетые посетители и продавцы. Но где мои замарашки? Я вышла и пошла через перекресток, оглядываясь, и думая, что мне сникерсы нельзя. И, о чудо! Я замечаю старшую девочку, она идёт через дорогу, только наискосок. Я догоняю её, тяну за рукав и передаю пакет. Она, чуть испугавшись сначала, берет пакет, говорит мне спасибо и даже не смотрит на меня. Ещё раз говорит спасибо и бежит дальше через дорогу. Я меняю курс и тоже иду за ней, чтоб посмотреть, где остальное её семейство. Они сидят возле другого большого торгового центра. Сидят на голой плитке. У мамы тонкая шелковая юбка и такие же тонкие штаны. Они привыкли у себя на родине сидеть на земле - там она никогда не промерзает. Здесь же она не успевает толком оттаять. Девочка на ходу распихивает сникерсы по карманам, не доходя до мамы с сестрой. Все трое сидят у ледяных стен центра на ледяной плитке, в этом идеальном, но ледяном мире. Они не вписываются, портят вид, и даже вызывают брезгливость. Что случилось в нашем мире? Наверное, они сами виноваты. Не знаю. А чем виновата эта маленькая девочка, что доедала свои крошки даже с пола? Почему у другой такой же девочки ласковый и заботливый папа? Почему её мама так хорошо выглядит? А где папа вот этих девочек? Я думаю о дорогих украшениях, а они готовы есть объедки. Я иду домой в тепло, а они будут часами сидеть на ледяном ветру, и люди будут отворачиваться от них. Грустно все э