Лена Пегова

Хоть Ангелина и утешила Андрюшу, что смеяться не будут, все-таки он через деревню не пошел, а свернул в другую сторону, к околице. За льняным полем виднелась речка, узкая и чистая. Солнце поднялось высоко и припекало, но от голубых гор, поднимавшихся над близким темным лесом, тянул ветерок. С дороги открылся умиротворенный вид на деревню. Андрюша достал камеру. И тут услышал за спиной голоса. Голоса стихли. Босые пятки, отбивавшие дробь по дорожке, стихли тоже. Разумеется, они остановились и наблюдают. — «Зоркий-Эм» у него. С «Юпитером». Я знаю. — Какой «Зоркий»! Я что, «Зоркий» не узнаю? Ребята углубились в спор, уходить не собирались, видно, ждали, когда фотограф обернется и разъяснит...

— Чего у нас показывать? — сказала Ангелина, доставая из буфета чашки, а с полки пустую литровую банку. — Он и не знает. Чужой. Лучше бы Колю позвали. — Коля нам легенду рассказал, а потом убежал. — Андрюша с интересом смотрел, как Ангелина налила полбанки молока, потом зачерпнула ковшом холодной воды и разбавила молоко. — Зачем так? — спросил он. — А вы из крынки не станете, — сказала Ангелина и улыбнулась. — Вы подумали, я жадничаю? — Разумеется, — сказал Андрюша. — Я подозрителен. — Попробуйте, если не верите. Глаза у нее стали веселые, синие, в голубизну. Молоко лилось в стаканы густым киселем...

Вениамин пошел вокруг пушки и больно ударился носком о вросшее в землю чугунное ядро. Из пушки когда-то стреляли всерьез, подумал он. В каждом народном предании есть доля правды — может, и в самом деле здесь стояла крепостца и в ней сидел с солдатами майор Полуехтов? Землепроходец? Надо будет поговорить со стариками, а еще вернее — заглянуть в архивы в Свердловске. Людская память куда менее надежна, чем документы… — Гамияэстомнисдивизаинпаррртистрррес! — раздался страшный переливающийся гортанный вопль. От неожиданности все замерли. — Это мне знакомо! — вскричал Вениамин. — Я близок к решению! Черная тень пронеслась между ветвей, посыпались на землю листья...

Или от медведя… Под вековыми деревьями было полутемно и прохладно. Стволы расступились, и внутри, почти невидимая постороннему глазу, обнаружилась небольшая площадка, на которой, вросши до половины колес в землю, стояла старинная бронзовая пушка. Пахло порохом. Из пушки недавно стреляли. — А как же медведь время узнает? — спросил Вениамин. — Бог его знает. Наверное, по солнцу, — сказал Эдуард Олегович. — Хотя этому медведю я не доверяю. Вениамин раздвинул кусты за пушкой. Там обнаружился каменный столб, скошенный кверху как обелиск. На сторонах его были вырублены двуглавые орлы, над ними надписи: «До Москвы 1386 верст», «До Санкт[1]Петербурга 1938 верст»...

Однако перед приезжими Эдуард показывал себя старожилом и единственным в деревне интеллигентом. — Дома у нас вековые, — говорил он. — Бревна с возрастом только крепче становятся, а резьбу, обратите внимание, давно собираюсь переснять и зарисовать — специалисты будут взволнованы. Не правда ли, изумительные узоры, восхитительные! — Резьба требует сравнительного анализа, — сказал Вениамин. — Правильно. Вот и центральная площадь. Условно. Возникла от пересечения двух улиц деревни. — А сколько их всего? — спросил Вениамин. — Две. Тридцать два двора. Магазин, правление бригады, тут же клуб, тут же медпункт...

Там шнур висит, а Мишка за него и дергает. Вот и вся тайна. — Нет, Эдуард Олегович, — сказала Элла, — я не согласна с вашим отношением к этому животному. Это красивая и древняя традиция. А традиции надо беречь. — Да какая там древняя! Приблудился медведь, может, из зоопарка сбежал. А если бы он, простите, задрал вашего молодого сотрудника? Что бы вы сказали в Академии наук? — Она бы промолчала, — ответил за Эллу Андрюша. — Потому что иной участи я не заслуживаю. — А я в вашем поступке усмотрел благородство, — не согласился Эдуард Олегович. — Так вы не забыли, что нам пора с деревней познакомиться? Как, Элла Степановна, не возражаете? — Я не пойду, — сказал Андрюша...

Только и фашисты все погибли. Вся дивизия «Мертвая голова». Вот и все. — Как все? — удивился Андрюша. — А как же пушка и медведь? — Пушку оставили как память о Полуехтове. Можете поглядеть, она в деревьях стоит на площади. И постановили, чтобы медведь с тех пор каждое утро приходил и стрелял в честь подвига майора. Но это не сказка, а уже в самом деле. — Как слабо здесь поставлено преподавание истории, — сказала Элла. — Мифотворчество, — сказал Вениамин. — Современное мифотворчество. Майоры, фашисты… — Что же я, не понимаю, что мифотворчество? — обиделся вдруг мальчик. — Я не хуже вас знаю, что фашистов здесь не было...