Страшные Истории

нстве и измерении — прохода просто не стало, как будто никогда и не было — просто ровный «гранит» Забытых. Ни единого шва. Я подошел к «mayek A’al». На поверхности «алтаря» ярко светились три символа. Ниже отметка — вмятина в плите, по форме похожая на отпечаток раскрытой руки. Понятно. Надо лишь приложить руку. Ну что ж, я нашел, что искал. Столько лет подготовки, жертв и трудов... * * * Я был уверен, что готов ко всему. Но я ошибался. Я не готов. Никто из нас не готов к ЭТОМУ. Этот «mayek A’al» должен быть отключен, дезактивирован. Любой ценой. Хотя цена мне известна — выключается он так же, как и включается...

— Не-е-т! — заорал Влад, остановившись, заглушая вой матери. Мимо проковыляла старая женщина. Влад видел, как шевелятся её выцветшие от старости губы, но никак не мог понять, зачем она ими шевелит. Он повернул голову, словно оглушённый, медленно, даже через силу. Девочка лежала запрокинув голову, с безмятежной улыбкой на спокойном лице. Словно смерть не причинила ей ни малейшей боли, а даже наоборот, принесла непонятное наслаждение. Владу вдруг до сумасшествия захотел посмотреть на мужчину, но как только он оторвал взгляд от лежавшей на асфальте девочки, он проснулся. — Чёрт! — ругнулся он...

Трамвай. Скучный, с красно-черными сидениями и уныло глядящим вдаль кондуктором. Последние несколько лет не подарили мне ни единой возможности насладиться данным видом транспорта, а потому я с радостью ухватился за первую же возможность — я далеко от любых станций метро, ехать мне порядочно, а за окном уже совсем темно и сыро. Особенно это чувствуется за трамвайным окном — будто кто-то едва видимый и совершенно неосязаемый оплел своей угольной паутиной окружающую действительность. Освещенный салон трамвая при таких условиях манит всё больше и больше. Рельсы уползают под трамвай серебристыми змеями...