Небритый

Снега в этом году было много. Сугробы в поле лежали огромные - ступи шаг и уйдёшь с головой. Дед Мороз направил сани поближе к опушке - олени проваливались в снег и еле шли. Посмотрев вперёд, он подумал: "Ну ничего, сейчас на дорогу выберусь, там и ходу прибавлю". Он торопился - до Нового Года всего половина дня в запасе, а проехать ещё полстраны надо. Поспеть нужно обязательно, ведь что за Новый Год без Деда Мороза и новогоднего волшебства - вместо весёлого праздника затяжная пьянка с отходняком на полмесяца...

* * * Она достойна вздохов – Красива и нежна; Но лишь одно в ней плохо – Уж чересчур умна. Холодная как льдина, Мне молвила мадам: «Какой же ты мужчина – Ведь ты еще пацан!» Мужик, я слышал где-то, Обязан умным быть. Решил в себе я это Достоинство развить. Я плавил амальгаму, Освоил интеграл, И книг по килограмму Я каждый день читал. Еще, друзья сказали, Что надо сильным стать, И вот с утра в спортзале Я штангу стал тягать...

Рассвет несмело пробивался Сквозь листьев плотную завесу. Волк-одиночка пробирался Сквозь чащу сумрачного леса. В промозглом утреннем тумане Боками впалыми дрожал. Мех редкий, сбившийся клоками Тепло, как видно, не держал. День новый праздновал рожденье - По небу розовые стяги. Шепот листвы и птичье пенье Сопровождало бег бродяги. Давно ли он, как эти птицы, Восторженно встречал зарю, Вскормленный молоком волчицы В таежном девственном краю. Матерый зверь, лесов хозяин Вступал он гордо в новый день...

Москва, 2612г. Человек, сидящий в кресле пилота небольшого флаера, стоящего на криво бетонированной площадке, пошевелился и открыл один глаз. Спустя ещё мгновение, он открыл другой глаз и удивлённо осмотрелся: - Где я?- спросил он громко. Не получив ответа от пустой кабины флаера, он ненадолго задумался. Результат размышлений не заставил себя долго ждать: - Кто я?- спросил он очень тихо. Впрочем, ответ на второй вопрос он получил совсем скоро и неожиданно: взглянув на свою левую ладонь, он увидел выведенную черным маркером надпись: «Я – Макс». Он зажмурился, потряс головой и вновь взглянул на руку: - Я – Макс,- прочитал он вслух...

Солнце, зависшее в зените, словно надумало испепелить в этот день всё живое- жара стояла невыносимая. От раскаленной земли маревом поднимался нагретый воздух и, мешаясь с пылью, поднятой множеством ног, делал предметы вокруг расплывчатыми и дрожащими. Джек стоял в сторонке, укрывшись от зноя в рваной тени берёз на опушке леса. На нём был роскошный, ослепительной голубизны камзол, расшитый золотом, и такие же панталоны, перехваченные черным поясом. Голову украшала широкополая шляпа с пышным черным плюмажем. Камзол пересекала украшенная перевязь с длинной шпагой, придававшей ему вид суровый и воинственный...

Когда дверь за Бирюковым закрылась, Артём выключил компьютер и поднялся из-за стола. -Жека, послал бы этого старого козла куда подальше,- сказал он с сочувствием. -Только после Вас,- галантно склонил голову Женя. -М-да...- Артём потянулся, расправляя затёкшую спину.- Плохо всё-таки, что у нас армию сократили. Раньше офицеры в армии хоть друг другу на мозги капали, ну ещё солдатам доставалось; но это терпимо - два года в дурдоме и свободен. А сейчас расползлись как тараканы по всей стране, все сплошь в начальники - никуда от них не денешься. -Хоть смотры строевой песни не устраивают,- утешил его Женя, наводя порядок на столе...

- Ты что, заснул?- в голосе за спиной появились угрожающие нотки, и Жека опомнился. - Нет, Иван Петрович, тут в балансе ошибка где-то,- Женька широко улыбнулся, разворачиваясь на стуле к начальнику,- никак не пойму где. Заместитель директора Иван Петрович Бирюков, майор в отставке, имел о бухгалтерии (впрочем, как и обо всех остальных нюансах работы их небольшой фирмы) такое же представление, какое имеет заяц об электричестве. Его коньком была дисциплина. Он стоял у стола Жени величественный, словно памятник, уперев руки в бока и покачиваясь с носков на пятки. Поковыряв мизинцем в ухе, в поисках...

Недовольно, как мучаясь зубом, Ты весь вечер скрипел мрачным дубом. Я ж ножовкою острой звенела, Древесину упрямую ела. Ты, обидевшись видно на это, Заскрипел тогда старым паркетом. Но тебе ли тягаться со мною - Я запела петлёю дверною. Утомлённый таким поединком, Ты поскрипывал новым ботинком. Свою "си" чуть усилив "диезом", По стеклу провела я железом. Задыхаясь, как будто от астмы, Ты пытался гудеть контрабасом...

Бирюзовые волны с сердитым плеском разбегались от форштевня корабля, нехотя бились о борт и отступали, исчезая за кормой. Только этот плеск, да иногда скрип такелажа о дерево старого парусника оживляли безмолвие летнего дня. Легкий ветерок, стелившийся по морю, не приносил прохлады на раскалённую палубу. Джек, одетый в некогда шикарный алый камзол и драные живописные шаровары, подпоясанный широченным небесной синевы кушаком, стоял у штурвала. Он наслаждался жизнью - этим знойным днём, бескрайней...