Нил Гурин

Разрушение всей экономической жизни в России, нечеловеческие страдания людей, умственное и моральное  банкротство, полное пренебрежение интересами людей, особенно рабочих и крестьян, лишение их всех политических прав и бесконечное  кровопролитие - таковы объективные результаты их "преданности интересам людей" и таковы результаты этого "спасителя человечества". Эта оценка звучит сурово, но она истинна. Советское правительство обречено Каков будет эффект смерти Ленина на стабильность Советской республики? Все свидетельства указывают на то, что она ускорит уже неизбежную катастрофу...

Мания величия, оптимизм, несмотря на ужасное состояние русского народа в период последних лет его правления, навязчивая вера в неизбежность мировой революции, неспособность понять реальные результаты своих действий - эти черты являются характеристикой прогрессивного  паралича  на  последнем этапе болезни. Это  означает, что  Ленин со времени своего возвращения в Россию был больным человеком. Посмотрите на  лицо Ленина. Разве это не лицо, которое можно найти в альбоме "прирожденных преступников" Ломброзо?...

Зато немало усилий он приложил для того, чтобы по­пытаться доказать... ненормальность психики Владимира Ильича. О том, какой нелепый "компромат" он подобрал, видно из следующих эпизодов. "По ряду косвенных (?!) признаков Ленин знал о неблагополучии со своими нерва­ми. Так, в его ранних бумагах обнаружены адреса врачей по нервным, психическим болезням, которые проживали в Лейпциге в 1900 году". Автору этой "улики" не мешало бы представить себе, что пришлось "пережить Владимиру Иль­ичу в молодости...

Несмотря на все потуги Волкогонова доказать, что при Ленине началось массовое закрытие и разрушение куль­товых построек, он так и не смог подтвердить это каким- нибудь документом. Что касается Симбирска-Ульяновска, то из архивных документов видно, что в первые годы со­ветской власти была осуществлена мера, предлагавшаяся эсерами еще до Октябрьской революции - ликвидация монастырей и домовых церквей. Смоленская церковь была приспособлена для детского приюта. Закрытие же церк­вей в Ульяновске происходило...

Текст декрета согласовывался с представителями пат­риарха, но когда начался процесс изъятия части церков­ных драгоценностей, он разослал 28 февраля конфиденци­альное воззвание, которое вело к конфронтации с властя­ми: "Мы не можем одобрить изъятие из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предме­тов, употребление коих не для богослужебных целей вос­прещается канонами вселенской церкви и карается ею как святотатство, мирянин - отлучением от нее, священно­служитель - извержением от сана"...

Перебежав в 1990 году в стан лжедемократов, он вся­чески стремится замолить былые "грехи" своей антирели­гиозной пропаганды и на вопрос одного из журналистов, верит ли он в Бога, отвечает: "Я христианин (жаль, что не сказано - с каких пор. - Ж. Т.), и этим многое сказано". Что ж, новый ветер - поворачивай паруса. И Дмитрий Антонович теперь направляет вектор своего усердия в про­тивоположную сторону. В качестве начальника Института военной истории он даже подписал обращение к "высшим церковным властям с предложением причислить к лику святых Ивана Сусанина...

Много было хорошего в Париже и в отношениях с Н. К. В одной из наших последних бесед она мне сказала, что я ей стала дорога и близка лишь недавно. А я ее полюбила почти с первого знакомства. По отношению к товарищам в ней есть какая-то особая чарующая мягкость и надежность. В Париже я очень полюбила приходить к ней, сидеть у нее в комнате. Бывало, сидищь около ее стола - сначала гово­ришь о деле, а потом засиживаешься, говоришь о самых разнообразных материях. Может быть, иногда и утомля­ешь ее. Тебя я в то время боялась пуще огня...

Впрочем, после появления в мартовской книжке "Рус­ской мысли" ( б. журнала "Коммунист") за 1992 год боль­шого письма И. Арманд к Ленину (относящегося к 1913 го­ду), из которого стало видно, что начиная с 1910 года она была влюблена во Владимира Ильича, Волкогонов полю­бил заглядывать в публикации кандидата исторических наук А. Латышева, оперативно сочинившего статьи на тему "Воз­любленная Ленина", напечатанные в "Демократической га­зете" (1992, 4 апреля), "Досье" (1992, август) и "Российской газете" (1993, 9 декабря; 1994, 18 и 20 января)...

А ведь когда через неделю управляющий делами Сов­наркома В. Д. Бонч-Бруевич сообщил о ведущемся рассле­довании покушения, Владимир Ильич спросил: "А зачем это? Разве других дел нет? Совсем это не нужно. Что тут удивительного, что во время революции остаются недоволь­ные и начинают стрелять?.. Все это в порядке вещей. А что, говорите, есть организация, так что же здесь диковинного? Конечно, есть. Военная? Офицерская? Весьма вероятно",- и он постарался перевести разговор на другие темы. Не без влияния...

Ну, а как тогда быть с тем фактом, что раненый исте­кал кровью, со свидетельствами врачей, которые осматри­вали Владимира Ильича и "видели (ощущали) пулю, на­ходившуюся в шее" и т. д. Да, против фактов, как говорит­ся, не попрешь. Тогда наш ученый вытаскивает из нафталина очередную потрепанную эмигрантскую байку и предлагает нам под видом собственного исследования: "Более реально предположить, что стреляла не Каплан. Она была лишь лицом, которое было готово взять на себя ответственность за покушение...

Волкогонов в душе понимает несостоятельность напа­док на Ленина за возвращение на родину через территорию врага, не верит он и в то, что Владимир Ильич лично пользо­вался какими-то немецкими деньгами, но тем не менее пи­шет ничем необоснованные строки, изощряясь в остроумии: "Кайзеровская Германия и большевики оказались тайны­ми любовниками. Но странными - по расчету" (с. 224). Около двух десятков страниц в книге занимает сюжет "Ленин и Керенский". Свое видение образов этих "самых популярных людей...

Омерзительно наблюдать, как Волкогонов пытается представить Владимира Ильича в эмиграции этаким ба­рином, который мог позволять себе в любое время разъез­жать по Европе и снимать роскошное жилье. "Нашли очень хорошую квартиру, шикарную и дорогую: 840 франков + налог около 60 франков, да консьержке тоже около того в год. По-московски это дешево (4 комнаты + кухня + чула­ны, вода, газ), по-здешнему дорого",- с нескрываемым под­вохом цитирует Волкогонов письмо Владимира Ильича из Парижа в Россию от 19 декабря 1908 года старшей сестре Анне...