Виталий Башкиров

Министр безопасности Голушко получил орден «За личное мужество», хотя поставленную задачу — перекрыть подземные коммуникации, соединяющие Белый дом с другими зданиями, — не выполнил. Схема коммуникаций у МБ была, я сам по ним лазил еще в 91-м году. Основная часть боевиков покинула Белый дом как раз через подземные выходы. Один из тоннелей был проложен прямо до гостиницы «Украина» и упирался в канализационный люк. В тоннелях этих, кстати, чисто, крысы не бегают, горит свет и можно разгуливать в полный рост...

Руцкой, не поднимая глаз, вошел в автобус. В толпе я заметил генерала Макашова. Приказал: — Взять в автобус и Макашова заодно. Согласно Указу президента, зачинщиков беспорядков можно было задержать на тридцать суток — за оказание сопротивления. Под руководством этих людей разгромили телецентр, мэрию, устроили ералаш в Белом доме. К тому же был подписан отдельный приказ президента об аресте Руцкого и Хасбулатова. Я всегда выполнял приказания Верховного главнокомандующего без обсуждений. Если бы в армии обсуждали все распоряжения командования, вооруженных сил как таковых просто бы не было...

К этому моменту он написал прошение об отставке и предупредил, что отправил бумагу президенту. На самом деле лукавил: никому ничего не отправлял. Мы попросили Казанника: — Потерпите с отставкой, давайте мирно решим вопрос. Вас ведь недавно назначили Генеральным прокурором, а уже грозите отставкой. Но Казанник не поддался на уговоры. Тогда я лично позвонил в Лефортово, переговорил с ответственным лицом и попросил не выполнять решение Думы хотя бы до согласования с президентом. — Извините, но ничего не можем сделать, мы подчиняемся сейчас Генеральной прокуратуре, — таков был ответ...

Не обнаружив Барсукова в Кремле, я ему позвонил: — Ты что делаешь! Выходи на работу. — Не выйду, я подал в отставку. Затронута моя честь офицера, она мне дороже должности. Ельцину я рассказал о споре, и он сам позвонил Барсукову хотя перед звонком признался мне: — Впервые поступаюсь своими принципами. Человека, который добровольно написал рапорт об отставке, я никогда не уговариваю остаться. Михаил Иванович приехал в Кремль. Зашел в кабинет к президенту — тот сидел за столом и дружески улыбался. Ельцин открыл папку с рапортом и написал сверху крупными буквами; «Отказать»...

С нами во все командировки уже и так постоянно ездили врачи, но на этот раз я включил в бригаду невропатолога. …Ночью, часа в четыре, меня разбудили: — Вставайте, президент зовет… Захожу в спальню. Наина Иосифовна плачет, доктора пыхтят, колют, массируют. Я к нему подсел с левой стороны на кровать, взял за руку. — Видишь, я совсем не чувствую ноги и руки, все — это конец, — сказал Борис Николаевич и заплакал. — Борис Николаевич, подождите, все пройдет. Врачи у нас славные, поправят. Потом стал ему рассказывать про Рузвельта: — Не только на вас свалилась такая беда...