Мой брат писатель

ЧАСТЬ I ГЛАВА 1 (отрывок четвертый) «Коробок» неспешно катился к границе Атернума. В салоне было тихо - пассажиры молчали и усердно глядели по сторонам, в равной степени переживая за безопасность пути: уже раз им попалась темная машина патруля с фирменным красным кругом на капоте, однако она, притормозив, но не посчитав нахождение дорогого «коробка» на окраине города слишком подозрительным, покатилась далее в сторону соседнего квартала. Каменные здания таращились на проезжавший транспорт широко растопыренными...

ЧАСТЬ I ГЛАВА 1 (отрывок третий) Травник провожал «коробок», стоя у окна. - Вот и остались мы вдвоем, Ко. - Верно. Проводник тревожился; обычно, когда Дарейн или реже он сам направлялись в дальние вылазки по грани Атернума, опасностей, кроме шаек дерзких, но ценящих свои жизни мародеров, не было. Однако сейчас у него свербело где-то внутри: мы всегда прогнозируем самое плохое, надолго отпуская близких. Вершины, через которые Дарейну предстояло провести команду, будь она хоть трижды прекрасно укомплектована,...

ЧАСТЬ I ГЛАВА 1 (отрывок второй) - Травник тут! - донеслось откуда-то издалека. Рефлексы заставили Дарейна вмиг раскрыть глаза. - Он не один, - уточнил металлический голос. - Запускай, - скомандовал проводник, уже поднявшись на ноги. Андройд дистанционно отворил дверь: внутрь зашли Травник и двое незнакомцев, одетых в темные комбинезоны. - Поехали, - скомандовал проводник. - Куда? - Снаряжать тебя, - казалось, он был навеселе. - Успел заглянуть в Roman? - Пока нет, но позже - точно загляну, - Травник покосился на своих упорно молчавших спутников...

ЧАСТЬ I ГЛАВА 1 (отрывок первый) По трехмерному уличному экрану пробежала новостная строка, а затем возникший в кадре ведущий экстренного выпуска доложил: - Фелизон уничтожен. Пахад’Дэр, - он произнес наименование фонетически грамотно, с проглатываемой «ха» и резким «дэ», - использовал запрещённое оружие, разрушив покрывавшую грань атмосферу. Под действием солнечной и космической радиации испарился огромный океан, питавший город и землю, высохла и потрескалась почва, погибли жители, - последние слова были растянуты донельзя для придания новости еще большего драматичного эффекта...

Его время пришло. Пора бы уже. Наверно, он выжал из своей жизни все, что мог, хотя и не знал этого точно. Часто ему казалось, что вот уже потолок, что еще чуть-чуть - и он загнется, как его тут же прорывало. Он построил государство. Маленькое, но боеспособное. Только вооружённое, оно могло сохранить свое мнение среди гигантов. И сохранило благодаря его диктатуре. Да, он - диктатор. И горд этим. Ценой многих жертв он смог вывести страну из тени. Жертвы полностью оправданны, и ему не стыдно за них, как не стыдно за все, что делал - это во благо страны...

Проснулся утром Арлекино, Раскинул руки, размял спину, Всмотрелся в зеркало и мину Свою хвалил, аки павлины. Сварил он горький капучино, Присел у фото Сан-Марино С улыбкой: ведь синеглазый Буратино Вчера дразнил народ с витрины. Забавные кривил он мины - От Чиполлино до Пачино, - Смешил весь день, так, без причины, Меняя на лице лепнину. В тени был денно Арлекино, И объедался он малиной. Тем более влюблён был сильно Мальчишка - в знойную Мальвину...

Меня жестоко бьют снова и снова, Ломая кости и срывая кожу. Но я стараюсь терпеть достойно, Давно привыкший получать по роже. По сюжету я прописан отрицательным Персонажем - даже совсем не героем. Хотя стараюсь я очень тщательно, Репетируя второстепенные роли. Мне кажется, хотел я быть кем-то - Человеком, а не куском глины; Гулять под солнцем по проспекту, Приветствуя каждого господина. Но кусок глины я рядом с тобою. Хотя ты не замечаешь меня, наверно; Да и правильно - чего же я стою? Когда вокруг тебя герои фанерные...

О нем говорит весь город - новое веяние моды с примесью андеграунда. О нем шепчутся и кричат на каждой вечеринке, каждом обеде, каждом совещании. Ему посвящают колонки в журналах и посты в интернете; обзоры делают как критики, так и те, кто совершенно далек от искусства. За прошедший месяц этот спектакль наделал шуму, и все подряд, без разбору, скупали билеты и шли смотреть. Пошли и мы - но не потому что так делают все, а потому что мы любим театр и немножечко разбираемся в постановках. Итак, мы подходим к зданию театра...

Я неуверенно встаю на первую ступеньку. Вторую. Третью… В наш городок приехала труппа артистов - цирком их сложно было назвать, потому как они не привезли с собой ни шатер, ни аттракционы; скорее, это были шоумены, колесящие по стране с целью заинтриговать, удивить публику, но совсем не развеселить. Одним вечером их длинный фургон бесшумно заехал в наш город (хотя редко приезд чужаков остаётся незамеченным), бесшумно остановился на окраине лысого пустыря и бесшумно переждал ночь. Однако утром весь город был шокирован, увидев синюю ступенчатую лестницу, уходящую в небо...

Я уныло листаю твои фотографии, В сотый раз, наверно, жалея себя… Не против сыграть со мною в мафию? Я буду преступник, а ты - медсестра. Меня ранят смертельно, душу сломав, Я приползу в больницу, покойник. Ты заметишь меня и быстро, стремглав Обезопасишь от смерти достойно. Затем принесешь апельсины, лимоны, Вложишь трубочку в любимую чашку, Будешь смотреть, как я в койке филоню, Изображая смешные мордашки. Сердце мое потеплеет мгновенно...

- Король умер, да здравствует король! - почти скороговоркой. - Нудно как-то. Ты говоришь не новость, потрясающую государство, а цену на рынке. Надо больше эмоций, понимаешь? - Король умер. - Отрешенно. - Да здравствует король! - чуть торжественно. - Нет. Смотри: сначала ты говоришь, что умер КОРОЛЬ - это трагедия, так как его все любят, уважают; он - лицо целого народа. Отсюда грусть, упадок, растерянность. Но затем возникает лучик надежды - наследник, амбициозный и сильный, умный и дерзкий. Вот тут уже легкий трепет, предвкушение чего-то прекрасного, светлого, большого...

Петр шестой день вспахивает свое поле. С самого рассвета он проделывает борозды, подгоняя вола, но на следующее утро поле снова оказывается непаханым. Домашний молитвенный уголок почему-то глух к просьбам труженика, хотя раньше утреннего и вечернего паломничества хватало с головой. Проснувшись на седьмой день и увидев заросшее поле, Петр не сдержался и отборно выругался, так что все птицы в округе негодующе взлетели с крон и покинули порочную землю. Прооравшись вдоволь, он чуть было не разнес уголок. Из-под стекла на него угрожающе взирал усатый рыжий Кот, готовый в случае недозволенных действий со стороны человека наложить на него порчу...