Aigul K***

Сегодня я решала задачи на алгоритмы — это был настоящий тренинг для мозга. Особенно увлекательно, когда проходишь уровни с ограничением времени. Я впервые столкнулась с такими тестами, и вначале вообще не понимала, что нужно делать. Тыкаешь на все кнопки, наблюдаешь, что происходит (или не происходит), и немного теряешься. Я была на грани того, чтобы сдаться и вдруг вспомнила одну историю. Когда я училась на вечернем отделении химфака у нас занятия по физике проходили в корпусе физического факультета...

- Где я? Почему темно? Кто-нибудь есть здесь? - произнес Думан пытаясь согреть холодные руки. Вспомнив о телефоне, он засунул руку в карман куртки. Вытащил и стал светить чтобы осмотреться. Помещение было похоже на подвал. Серые стены, разбросанная сломанная мебель, на полу лежал картон. Думан стал искать включатель. Найдя его, он нажал на кнопку, но свет не загорелся. Сев на картон, решил позвонить. Связь не работала. Нудно болела голова. Думан обхватил ее руками, но боль не прекращалась. Вдруг он услышал шорох...

Вернувшись в Казахстан Надир так и не нашел Саюри. Ходил в детский дом. Стал искать в архивах и случайно наткнулся на выписку с уголовного дела, где было написано, что Саюри Оспанова умерла вовремя этапирования в Карлаг. Он тяжело перенес эту утрату и даже попал в больницу из-за сердечного приступа. В больнице Надира выходила медсестра Самал. Они поженились и у них родилась дочь, черноокая девочка с большими глазами как у верблюжонка. Имя ей дали Акбота. Надир всю свою жизнь проработал инженером на заводе, наглухо закрыв дверь в свое прошлое...

После ареста Харуки Сато отправили отбывать наказание в лагерь в Казахстане. Работа в лагере была тяжелой. Скудное питание и непосильные нормы выработки надорвали его здоровье. Организм Харуки истощился, и он едва мог выполнять норму. Его бригада была направлена на станцию для ремонта путей. От жары и обезвоживания Харуки упал о обморок. К нему подошли два надзирателя Федот и Игорь. - Вставай! Как там тебя? Хару… тьфу, а не имя.- сказал Федот и пнул Харуки ногой, но он не пошевелился. - Не жилец...

Саюри осудили быстро. Дали 58 статью «враг народа» и на поезде отправили этапом в Карлаг. Вагон был набит женщинами. Первые дни Саюри просто безучастно лежала и слушала разговоры. Большинство осужденных получили свои сроки из-за доносов, либо были женами врагов народа, попадались зечки. Заметив, что Саюри в положение некоторые женщины делились с ней хлебом и похлебкой. Среди них оказалась акушерка и она приняла у нее роды в дороге. Мальчик родился в срок. Саюри посмотрела на сына. «Маленький, но уже с характером»...

В это время Надир был заброшен в Японию под именем Ито Судзуки. У него было письмо от бывшего белогвардейского генерала, перешедшего на сторону большевиков. В свое время Николай Петрович Симонов был знаком с Такаюки Сато. Сейчас Такаюки занимал большой пост в военном штабе Японии и КГБ решили использовать эту возможностью. Дом Такаюки Сато находился в районе Гиона. Поблуждав по улицам Токио Ито наконец нашел нужный дом. Он не стал входить без приглашения, а стал ждать пока хозяин дома заметит его. Из дома вышел молодой японец. Увидев его Ито подумал: «Удивительно, как он похож на казаха.» - Что вы делаете у моего дома? - спросил он...

В детском доме жизнь Саюри и Надира поменялась в лучшую сторону. Они ели досыта, спали на мягких кроватях, учились в школе, участвовали в мероприятиях и занимались спортом. За год до выпуска их вызвали к директору. По документам дети были оформлены как брат и сестра. Саюри и Надир внешне были не похожи. Саюри обладала европейскими чертами лица, у нее были русые длинные волосы и темно-синии глаза. Надир же был ее противоположностью - смуглый, с раскосыми узкими глазами, среднего роста. В кабинете директор был не один...

День клонился к закату. Тысячи овец возвращались с жайлау. Пастушьи собаки направляли отару домой, слушая голос пастуха. Показались клубы пыли. Это табун лошадей во главе с айгыром показались с урочища Байтас. Дети играли в асыки. Мужчины разбирали юрты. Женщины собирали войлок и вещи. Настало время покидать кочевку. В главной юрте собрались старейшины рода чтобы обсудить планы. Власть поменялась и теперь большевики ввели продразверстку, забирали скот, продукты у людей. Раскулачивали богачей, а всю семью отправляли в ссылку...

Поезд ехал по заснеженным просторам. За окнами быстро менялся пейзаж, то сказочный лес, покрытый пушистым снегом, то бескрайние поля, города и озера. Стук колёс звучал как метроном тук тук, тук тук. Айшолпан пришла в себя. Голова кружилась. Она стала оглядываться по сторонам и не могла вспомнить, как она оказалась в купе. Последним воспоминанием был зал вокзала, где она присела на минутку и неожиданно оказалась здесь. Айшолпан задумалась о своем будущем. Вернуться в родные степи она не могла из-за позора, которым покрыла себя, когда жила без брака с Ясир беем...

Фаянсовые чашки были крошечными так что приходилось пить чай мелкими глотками. За столом сидели три пожилые дамы и вели неспешный разговор. Вечерние лучи солнца освещали веранду. На столе стоял самовар, румяные плюшки, кренделя и сладости. Запах пряностей и аромат чая витал в воздухе. Оттопырив мизинец, Авдотья Ивановна взяла чашку, сделал глоток и закусила кренделем. - Какие нынче новости Матрена Степановна? - обратилась она к старушке в белом чепчике. - Новостей нет, все по-прежнему, слава богу! - ответила она...

Голова гудела и билась об круп лошади. Ныло плечо и хотелось пить. Связанные руки и ноги затекли. Айшолпан не знала сколько времени прошло с тех пор, как она потеряла сознание. Пытаясь понять где она, Айшолпан вертела головой, но не узнавала местность. Смешанный запах пота коня и всадника, через седло, которого она была перекинута, головокружение и встряска вызвали у нее рвоту. Айшолпан сбросили с лошади. Она почувствовала резкую боль, но не издала ни звука. Послышались вскрики и стоны людей. Это другие всадники стали скидывать свою добычу...

Айшолпан взобралась на курган. Она села поджав ноги, развязала ленты на косах и ветер подхватил ее волосы. На людях распускать их было нельзя так как это было признаком траура. Обычно девушки в ауле носили две длинные косички и им запрещалось обстригать и распускать волосы. Женщины говорили, что если отрежешь волосы, то отрежешь дорогу и свое счастье. Сидеть одной на вершине кургана, ощущать ветер в волосах, погреться последними лучами солнца и смотреть на бескрайнюю степь — это был ее ежедневный ритуал...