Просто люблю жить

Где-то далеко — далеко, родился лисёнок, он был очень весёлым и любознательным, но не, таким как все. Многие, увидав его смеялись, показывая пальцами на его уши. Сначала, он не понимал почему, и когда подрос, стал спрашивать маму: " А почему на до мной смеются?".... Мама сажала его на колени и говорила, что он самый лучший, целовала его в макушку и лисенок бежал на улицу самым счастливым. Когда Лисёнок ещё немного подрос, пришла пора идти в школу, ведь там где он родился, лисята тоже ходят в школу...

Туман, как молоко растекается от реки. Ивы склонились под тяжестью росы, капли блестят и переливаются в лучах восходящего солнца. Мы идём по тропинке с плетеными корзинами, мне лет девять. Рано...спать охота. Я плетусь за бабушкой и причитаю:" И трава-то сырая, и зябко, и сапоги-то жмут, и сестрёнку то не разбудили и она сладко спит." Бабушка идёт молчит,  думает о чем то о своём. Дошли до Середней сечи, это в лесу просека такая, лес вырубили и одни пеньки стоят, все там земляникой и заросло, но не сплошняком, а полянами...

Как часто я жалею о словах, Которые когда-то не сказал. Они теперь всегда звучат в ушах И накрывают, как девятый вал. К чему мудрить на сцене мизансцен? И мерить всех лишь меркою своей, Жить надо настоящим каждый день, И не хранить за пазухой камней...

С работы возвращалась, как всегда, поздно. Народа на остановке мало. Маршрутки в это время ходят плохо. Устала и озябла так, что побыстрее хотелось домой, в ванну, под теплый плед, а маршрутка как назло не ехала. Прошло сорок минут, на замёрзших напрочь ногах села в подошедшую маршрутку, на сидение под которым печка и сунула туда ноги. Ехать минут сорок, спать хочу, жуть. Народа в маршрутке я и два пацана. Говорю маршрутчику:" А вы меня разбудите, если я засну на такой-то остановке?" - Слово пассажира закон,- засмеялся он в ответ. Постепенно ноги стали нагреваться, я потихоньку расслабилась и вдруг почувствовала на себе взгляд...

Как же ты устала, мамочка моя, Вся в делах, заботах, главное - семья! Дети, дом, хозяйство, внуки подросли, Правнука недавно в гости привезли. И покоя сердцу не было и нет. Правнук - это радость, жизни новой свет. И пускай морщинки на твоём лице, Мы опять все вместе на родном крыльце. Охраняют дом наш два твоих крыла, До сих пор решаешь разные дела, Пусть и к нам подкралось серебро годов, Мы...

Я, это я Дела мне нет до чужих чьих-то мнений, Это  касается только  меня. Не до раздумий, не надо сомнений, Вы понимаете, я - это я. Я не игрушка, не блюдце с каёмкой, Хочется просто любимой побыть, Рвётся лишь там, где натянуто тонко, Скажете, что потеряла я стыд? Время несётся и выросли дети, Дайте свободно отправиться в путь, Но расставляете снова вы сети, Как же, о долге попробуй забудь...

Послала меня мама в магазин, бидончик дала под молоко и деньги.  Я, чтоб не потерять, положила их в бидончик, карманов на платье не оказалось. Магазин рядом, прямо в нашем доме, а во дворе друзья бегают, я поставила бидон на скамейку и тоже побегала. Тут слышу мама кричит. Схватила бидон и помчалась за молоком. Магазин у нас был большой, все в сетку такую железную складываешь и идёшь на кассу, магазин самообслуживания, УНИВЕРСАМ. Прибежала в магазин, подала бидончик продавщице, та не глядя, налила из фляги три литра молока. Подхожу к кассе и думаю: " А деньги то в бидоне!" Стою и не знаю, что сказать...

Давно это было, на берегу теплого и ласкового моря жили маленькие человечки. Каждый имел свою ракушку. И практически никто не интересовался жизнью соседа. Близость моря никого не пугала, и если утром не досчитывались двух-трех ракушек, это никого не напрягало. А ракушки исчезали и с ними исчезали и жители. Море слизывало их, как орешки с мороженного. Чуть поодаль жила маленькая странная девочка, которая любила чертить что-то на лепестках прибрежных цветов. Каждое утро она обходила окрестности и помечала что-то на лепестках. И как то раз, взобравшись на самую большую раковину, она громко закричала:"Скоро мы все исчезнем! Опомнитесь!" Но, увы, ее никто не захотел услышать...

В кухне пахло свежеиспеченным хлебом и щами. Забежав с мороза, поставив большую корзину из-под белья на лавку, Варя прижалась к тёплой печке руками. Из под пухового платка блестели черные, озорные глаза. Она сразу не заметила, что отец сидит с гостем, а мать, стоит и тайком вытирает слёзы. -А вот и наша красавица, - отец взглядом попросил присесть рядом. Быстро скинув полушубок, размера на три больше, и размотав платок, девушка присела к столу. Тёмно-русая коса толщиной с руку тяжело упала на спину и стукнулась об лавку. Щеки алели с мороза. Когда девушка улыбалась, то на них появлялись милые ямочки...

Ветром распахнуло форточку и стекло со звоном посыпалось на подоконник и пол. В комнате полумрак, очень холодно и страшно. Я сижу под столом и практически не дышу от страха. В комнату заходят ноги в огромных, растоптанных тапках. - Вот чумичка, не заперла форточку, дел натворила. Валька, ты где? Валентина, загрохотало в комнате. Я сидела чуть дыша, прижавшись к дальней ножке стола. В комнату зашли шаркающей походкой тапочки поменьше, зазвенели стекла, стукаясь о совок. - Ты чего ей наговорила, старая? - Да ничего, сказала, что в детдом отдам, мать-то совсем не показывается. Уже полгода ни слуху, ни духу...