Зуля Закирова

Он вернулся домой, когда небо было уже темно-серым, но деревья по-прежнему казались неизменными. — Ни с места, — приказал он. Гневно сверкая глазами, он сделал несколько шагов вперед, но вдруг остановился, побледнев. — Мама! — прошептал он, и на его лице появилась маска самой глубокой печали, какую ему доводилось испытывать. Он сжал руку матери, и они медленно пошли обратно к дому. Когда они взошли на крыльцо и переступили порог, у Эшли вдруг бешено заколотилось сердце. И тут он увидел Стефана, стоявшего перед дубом, который давно уже должен был умереть. Он был в пижаме и с кисточкой на голове...

Вода в озере была холодной. Он встал, окунулся в воду, его тело передернуло от холода. Он снова лег. Где-то вдалеке ухнула сова. Как будто манила его. Никос попытался встать, но головная боль сделала это невозможным. Он заснул с открытыми глазами и долго не мог уснуть. К обеду он почувствовал себя лучше. Он не только окончательно пришел в себя, но и немного приободрился. К вечеру он пришел к решению, что ему нечего больше бояться. Назавтра, взяв пистолет в руки, он приготовился выйти на охоту, но не смог заставить себя нажать на курок. Чтобы не сойти с ума от страха, ему пришлось воспользоваться ножом...

В тот момент я понял это; я слышал, как на катере кто-то стонал от боли. И сейчас я чувствовал, как болят мои растерзанные руки. Я ничего не забыл. Еще там я решил, что должен страдать. Но сейчас у меня не было выбора. — Я мог бы сказать вам, что я офицер ЦАХАЛа. — Скажи, что ты израильский солдат. Но они слышат правду. И я это знал. Я мог показать им документы из больницы. Но я знал, что если они обо мне узнают, то в следующий раз я уже не буду сидеть на крыше, и они меня не поймают. Я просто уйду, чтобы никогда больше не возвращаться. Уйду из этого так называемого мира, из этого кошмара. И они меня поймали...

Моя задача — написать домой письмо, что у меня все хорошо. У меня есть все, что мне нужно. Успеваю работать, в школу ходить. Мне нужно писать только письма. Лучше всего делать это дома, когда никого нет. Бегом на почту! Он побежал на почту. - По объявлению или просто так? - спросила его полная женщина. Аракс уже напевал. Дама достала из кошелька 200 рублей и протянула Араксу. — А у вас письмо на мое имя? — спросил он. Она покачала головой. Получил Аракс письмо в конверте и побежал домой. Переоделся, чтобы не замерзнуть. Вымыл руки. Мама пришла и говорит: — Ты где был? — Письмо писал. Мать вздохнула...

Мы должны обязательно вернуться, — возразил он. — Это не ответ, Нора. — он повернулся к ней и пристально посмотрел на нее. Ты знаешь, что наши отношения не получили продолжения. Он начал терять уверенность и страх. Нова действительно хотела остаться здесь, быть с ним. Она знала, что он не мог отпустить ее. — Тогда что ты собираешься делать? Сказав это, она посмотрела на него. В его руках было что-то темное, и он смотрел не на нее, а сквозь нее. «Тот кусок льда. Я могу, я могу отправиться с тобой, Я жду всю жизнь, Господи». Нора вздохнула и положила ладонь на живот. Она не могла делать этого, но она боялась оставаться здесь с ним, зная, что это закончится тем, что ее жизнь будет разрушена...

Мне не хочется подстраиваться под общественное мнение. — Ладно. Но имей в виду, что все журналисты хотят знать, кто ты такая. Чтобы публиковать статьи о тебе, нужно твое согласие. Тебе придется ответить на несколько вопросов. Одно из них — есть ли у тебя ребенок? Итак, я резко остановилась и повернулась к нему лицом. — Это очень важно для тебя? — Вот именно. Важно. На все, что я сейчас сказал, нужно ответить «да» или «нет». Я не могу сказать «да». Мне бы тогда пришлось сказать «Нет, я сейчас не могу», что оскорбило бы меня. Это слишком интимно. Что мы сейчас будем делать? Отпустим его? — Да, мы это сделаем...

Из деревни в город с нами переехал юноша, специалист по работе с компьютером, свободно владеющий ПК. Он был старшим в группе (когда она еще существовала), а в школе был последним из восьмиклассников. В старших классах учился плохо, просто так, потому что надо. В школе все его так и называли: «ботаник». На пятом курсе института его выгнали из института. Пошел работать менеджером в банк, тоже получил по шапке за неаккуратность и в результате чего оказался в милиции. В милицию его, поскольку он к языкам не был приспособлен, взяли по блату. Теперь он занимается рэкетом, держит несколько фирм и „качается“ в клубе...

— Не знаю, кто такой Гэвин и почему он убийца, но я предпочла бы, чтобы вы мне объяснили, кто он. — Сколько вам лет? — спросила Марта, записывая что-то в графу в другом блокноте. Я назвала возраст. Это застала моя мать. Из разговора с Мартой я узнала, что, оказывается, внешне она подобна моему отцу, и поэтому я не унаследовала от него проницательности или аппетита к драматическим событиям, однако в нашей семье были свои, определенно мужские качества. Они постоянно что-нибудь придумывали, пусть даже для отвода глаз, но были неумолимы к неудачам других, пока не разбивали им сердце. Мать всегда, например,...

Женщины тоже волновались. И чем больше они волновались, тем сильнее они злились. Когда мы вошли в землянку, комиссарская жена сразу накинулась на нас: — Зачем вы меня привезли? Я со своими мужьями и без вас обойдусь. Настена сразу, как кошка, стала принюхиваться ко мне, а Иовит подтянулся к её шее, ожидая, что же будет дальше. Когда комиссарская жен сказала на ТэБэ, что убьёт меня, то что-то вроде испуга промелькнуло на лице у всех. -…Однако и у неё раньше было плохое зрение, — проговорил ТэГэБэшник, толкая ногой пустой ящик. И тут же продолжил: — с того самого дня, как она пришла к нам, её беспокоили...

Она бросилась к нему. – Ты будешь его сторожить, пока я вызову врачей? Эти слова изумили её. Неужели он не понимает, что причиняет ей невыносимую боль? Она всегда была уверена, что сделала это ради его безопасности, с таким же успехом можно было просить её быть в течение тысячи лет его верной супругой. Но теперь она знала, что это то, чего от неё ждут: быть его женой, а не просто матерью его наследника. Его наследник, и никаких больше причин. – Береги его, – с трудом пробормотала она. И тихо-тихо добавила: – Если тебе тяжело держать его на руках, не надо. Она повернулась и ушла прочь. Нельзя оплакивать умершего, когда находишься в таком состоянии...

Ты проходишь мимо моей комнаты. Заглядываешь. Ты смотришь мне в лицо, и почему-то твои глаза похожи на два карего стеклышка. Я оборачиваюсь и смотрю тебе в лицо. Ты трясешь руками. «Я тебя люблю», – говорят твои глаза. Ты не знаешь, что это значит. Это похоже на «люблю тебя». Ты никогда не слышал такого слова. Ты вздрагиваешь и отворачиваешься. Я произношу: «Мне нечего сказать», «Я вообще не должен говорить этого», «Я не должен смотреть на тебя» – и с этими словами я ухожу. * * * «Я люблю тебя». Это не так. Ты стоишь там, в коридоре, как впервые замершая тень, и говоришь «Я люблю». Но я больше не хочу этого слышать...

Они будут ехать верхом, а мы с тобой будем стоять тут, – задумчиво произнес он. – У тебя-то хватит сил, чтобы прикончить их? – К ним все равно не пробиться! – уверил его Платон. —За тобой я тоже присмотрю. Ты молодец! Он резко рванулся вперед. Враг, увлеченный тем, что он освобождает Тори, пропустил его удар. А когда Платон оказался на стене, Виктор, перешагнув через тело Шестипалого, выскочил на улицу. Он быстро осмотрелся. На противоположной стороне улицы стояли еще несколько человек. Сергей, захватив арбалет, побежал за пленниками. Они были уже на полпути к улице. Виктор выстрелил. За спиной раздался визг...