Станислав Белко

Неожиданный звонок телефона встревожил Наташу. Она не сразу поняла, что это ей, открыла и увидела на пороге своего бывшего мужа. Неужели он что-то замышляет? – Я стучал, – сказал Александр. – Твое сердце… Я все понял, милая. Ты будешь принадлежать только мне! Он поцеловал ее в нос и ушел. Наташа не стала смотреть на себя в зеркало, чтобы не вызвать подозрения мужа. Натянув халат, она вышла из спальни и пошла на кухню. Александр отсутствовал минут десять. Девушка невольно задержалась, прислушиваясь. Было тихо. Включив воду, она умылась холодной водой. Не желая быть неряшливой, Наташа быстро вытерлась полотенцем...

Она выла до тех пор, пока пальцы, вцепившиеся ей в горло, не хрустнули. Она пыталась уйти в небо, но всякий раз, едва она приподнимала ногу, чтобы прыгнуть, огромная рука хватала ее снова. Анна судорожно цеплялась за траву и деревья, словно могла исчезнуть, но тяжелая рука продолжала хвататься за нее, и она все никак не могла ее выпустить. — Зачем ты меня нашел? Тонкие губы, скуластое лицо, мягкие глаза с длинной ресницей. Она попыталась рассмеяться, но смех получился каким-то сдавленным, как будто каменная плита изнутри давила на язык. …Они с Эрном сидели на берегу реки, а они и не были счастливы ни разу в жизни...

Она пошла на работу, рассказала о своей проблеме. Ей обещали помочь. Сегодня она просто была полна сил и оптимизма. Сияла так, что мне хотелось ее отловить, расцеловать и еще что-нибудь хорошее сделать. Но я-то знаю, что она получает от этой жизни гораздо больше, чем я. И не столько на работе, сколько дома, в общении с близкими. Домохозяйка? Ресторатор? Депутат? Это просто смешно. Я знаю, как ей трудно заниматься «домашними делами». Она работает на трех работах, причем одна из них – творческая, с полной занятостью, чтобы успевать готовить, зарабатывать деньги и заниматься еще и еще чем-нибудь, куда уходит эмоциональная и физическая энергия...

Через несколько дней Роза снова пришла за завтраком, но на этот раз ее впустили не сразу. Обе женщины, занятые разговором, посмотрели на нее поверх своих чашек, но не сказали ни слова. Они тщательно скрывали недовольство и, казалось, боялись высказаться. Роза сделала два глотка кофе, с наслаждением ощутив, как тепло разливается в ней, и сказала: – Слыхали новость? Говорят, эта девчонка то и дело от нас ускользала. – Заметив, что на лицах обеих женщин появились недовольства, Роза пришла на помощь. — А я, между прочим, не шпионка и не работаю на Спенсера. Я работала в лаборатории Спенсер-клуба и была вольнослушательницей...

Они остановились, посмотрели друг на друга, потом повернулись назад и… Все изменилось в одно мгновение. То, что было реальностью, исчезло, как будто кто-то нажал на кнопку, и перед мальчиками возникла чудесная страна, созданная из мечты. Они стояли на вершине горы, рядом с городом. Перед ними расстилался обширный зеленый парк, а вдалеке высились стены замка. Вот они выстроились в ряд, словно армия, готовящаяся к выступлению. Вот сверкают на солнце шпили, сверкающие золотом купола и башни замка. Такие знакомые, такие родные. Внизу, окутанный туманом, виднелся городок. Мальчики долго смотрели вниз, а потом Стелла медленно повернула голову и посмотрела на Стефана...

Он узнал своего коллегу и сказал: – Сюда! В соседней комнате, по всей видимости, работал телевизор. Здесь собралось человек двадцать. Он узнал человека, рывшегося в своих бумагах. Тот поднялся. Это был начальник. Например, он читал ей обвинительное заключение по одному из дел. Он был высокий, с седыми волосами. В прошлом году он получил какую-то награду и очень гордился этим. У него был очень красивый голос, и почти все женщины в зале влюблялись в него. Таня потеряла дар речи, когда увидела своего начальника во всей красе – возбужденного, красивого, с горящими глазами и блестящими волосами. Он стоял перед ней в белой рубашке, голубой бабочке, но без галстука, смотря прямо в глаза...

Когда ее спросили, как она себя чувствует и не слишком ли она переутомилась, Соня ответила, что на нее свалилось несчастье, которое она одна не в силах вынести. Она представила себе волнующееся море, отца, умирающего от старости, и горло ее сдавил судорожный комок. И в самом деле, ей было тяжело и страшно. Ей казалось, что уже больше не с кем поделиться своими горестными мыслями, что некогда прекрасные дни стали тусклыми воспоминаниями, столь же далекими, как далекие звезды. В тот день они расстались с графом, который пошел по своим делам. Анна Николаевна вышла на улицу и долго бродила одна. Ей...

Она взглянула на меня через плечо. — Прости, — сказала она. — Я сейчас вернусь. Можно позвонить кому-нибудь еще? Мимо сверкающего огнями дома фагоцита, где теперь обитал Вилли, мы пешком возвращались в мой пустырь. Девять часов вечера, сухой, жаркий, безветренный. С неба, как слезы, капала теплая влага. Я смотрела на ее босые ноги. Я думала о том, что Вилли теперь уже не придется никогда возвращаться в тот район, где он всегда жил. Он переселился на окраину, к морю. И, быть может, теперь уже никогда не будет ходить на свою детскую площадку. Около ее дома я рассталась с ней. Она всегда отличалась верностью и постоянством...

В последний раз я его видела веселым и задумчивым. — Вижу, вы изучили расписание, сэр. и расписание и список. — Вы или не вы взяли ключ? — Да, сэр, я взял ключ. И в этот момент в его руке блеснул пистолет. Он выстрелил… Я не хотела этого, но в последние секунды мне пришлось взять на себя труд объяснить, что именно произошло и что мне известно о преступлениях против личности. Я решила направить преступника по ложному следу, а так как ключ от двери находился у меня, мы с ним превосходно поладили и даже подружились. Пистолет оказался не заряжен. Впрочем, вы не думайте, сэр: я приложила все силы, чтобы мужчина не заподозрил меня...

Непонятное беспокойство сдавило ему грудь, Глор почувствовал, как к горлу прилила кровь. Он нахмурился, и кашель застрял у него в горле. Мулат остановился рядом, и Глор приподнял голову, чтобы рассмотреть его лицо. Негр стоял спокойно, крепко сжав в левой руке короткий копье. На его щеках блестели капельки пота. Он был выше Глора, но руки у него были тонкие и какие-то детские. Его темно-коричневые волосы так коротко пострижены, что торчат во все стороны, а уши совсем маленькие. Лоб пересекает широкий шрам. — Кто ты такой? — спросил Глор. Бывший раб поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Его лицо было мрачно, как у человека, который не может ответить ни на один вопрос...

Я вдруг поняла, что это моя мать. Но почему именно она? Что ей здесь понадобилось? Ведь я думала, что она умерла! Потом я почувствовала руки, которые так крепко сжимали мои плечи, что я едва могла дышать. Мама наклонилась, и в ее руках было что-то, завернутое в покрывало. – Фелисити… Она смотрела на меня, не отрывая глаз. В первый момент мне показалось, что передо мной призрак. То же бледное лицо, холодные глаза, тени под глазами, только волосы теперь были рыжими, и темные круги вокруг них придавали ей сходство с призраком. В ее руке был листок бумаги, на котором я прочла: «Я вернулась, Фелисити...

У дверей я остановился, оглянулся и сказал: — Я сделаю все, как вы прикажете, мадам. Если это не приведет вас к успеху, то у меня не останется другого выхода, как только согласиться. Я поклонился и прошел через сад до павильона. В воздухе чувствовалась свежесть, и я пошел на станцию, чтобы переодеться в дорогу. Сев на поезд, я рассчитывал немного поспать перед дорогой. — Спасибо, шевалье, — сказала мне принцесса,  — вы пришли как раз вовремя. Мадам де Шатобриан ожидает вас на террасе. Я попрощался с Кампаньерой и маркизой и вышел в сад. На террасе меня ждала принцесса, но она не успела мне ничего сказать, потому что к нам подошли три человека...