Карина Жохова

По дорожке быстрым шагом к нам приближалась высокая старуха в потрепанной фетровой шляпе, бесформенной юбке и нелепом обвислом жакете. — Тетя Эдит, — сказала София. По пути старуха один-два раза останавливалась, наклоняясь к цветочным клумбам, потом приблизилась к нам. Я поднялся на ноги. — Это Чарлз Хэйворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хэвилэнд. У Эдит де Хэвилэнд, женщины лет семидесяти, были растрепанные седые волосы, обветренное сухое лицо и острый, проницательный взгляд.— Здравствуйте, — сказала она. — Я слышала о вас. Уже вернулись с Востока? Как поживает ваш отец? Несколько удивившись, я ответил, что хорошо...

На следующий день я отправился в Суинли-Дин вместе с Тавернером. Я находился в странном положении. Его можно было назвать по меньшей мере совершенно небанальным. Но мой Старик никогда не отличался склонностью к банальным решениям. У меня имелись некоторые формальные права присутствовать при расследовании преступления: в самом начале войны я работал в Особом отделе Скотленд-Ярда. Эта работа, конечно, не имела ничего общего с деятельностью следователя по уголовным делам, но сам факт моего пребывания на службе в Скотленд-Ярде давал мне, как говорится, определенный официальный статус. — Если мы хотим раскрыть это преступление, — сказал мне отец, — нам нужно обзавестись тайным осведомителем...

Я всегда интересовался работой отца в Скотленд-Ярде, но никогда не предполагал, что однажды мой интерес может приобрести личный характер. Я еще не видел Старика. По приезде я не застал его дома, а приняв ванну, побрившись и переодевшись, ушел на свидание с Софией. Но когда я возвратился поздно вечером из ресторана, Гловер сообщил мне, что отец ждет меня в кабинете. Старик сидел за письменным столом и, нахмурившись, разбирал какие-то бумаги. При виде меня он порывисто вскочил: — Чарлз! Да, давненько мы с тобой не виделись. Наша встреча после пяти долгих лет войны сильно разочаровала бы эмоционального француза...

Прошло больше двух лет, прежде чем я возвратился в Англию, — нелегких для меня лет. Я писал Софии, она — мне. Ее письма, как и мои были не любовными посланиями, а скорее письмами близких друзей, полными мыслей о грядущем и прошлом и описаний текущих событий. Но тем не менее я знал, что наши чувства друг к другу стали сильней и глубже за время разлуки. Я прилетел в Англию теплым пасмурным сентябрьским днем. В голубоватом сумраке листья деревьев казались золотыми, дул легкий порывистый ветерок. Я послал Софии телеграмму прямо из аэропорта. «Только что прибыл. Жду ужину ресторане „Марио“ девять часов...

С Софией Леонидис я познакомился в конце войны в Египте. Она занимала довольно высокий пост в посольстве Англии, и мне довелось оценить ее деловитость, работоспособность и компетентность, благодаря которым девушка успела сделать блестящую карьеру, несмотря на свою молодость (тогда ей было всего двадцать два). Кроме приятной внешности София обладала ясным, трезвым умом и сдержанным чувством юмора, которое я находил восхитительным. С девушкой исключительно легко общаться, и мы получали истинное удовольствие от совместных обедов и случайных походов на танцевальные вечера. Но только к самому концу войны, уже получив назначение на Восток, я понял, что люблю Софию и хочу жениться на ней...