очень лиШнее

Не болтай! В прошлую субботу я вдруг почувствовал себя… пиратом. Ну да, пиратом из мультика нашего детства «Голубой щенок». Помните его зловещее: «Ах, как я зол! Ах, как я зол!»? Ну, вот и мне хотелось проскрипеть нечто подобное. Объясняю по порядку. В выходные, особенно под закат лета, я становлюсь человеком потелефонуоченьнемногословным. Потому что, как ни крути, погожие деньки заканчиваются, и хочется сделать что-нибудь по хозяйству побольше, а никак не растратить время на телефонную болтовню. Друзья-родственники об этом отлично знают, поэтому их звонки кратки как выстрел – после «здрасьте» сразу суть. А тут – звонок с незнакомого номера. Во время заправки триммера. - Здравствуйте, – говорят. И называют меня по имени-отчеству. - Приветствую, – отвечаю я пока ещё нормальным тоном, прижимая трубку плечом к уху: руки заняты протаскиванием лески через катушку и уже прямо-таки чешутся в предвкушении очередного сеанса косьбы. Из динамика льётся длинная, многословная, но, надо сказать, очень вежливая речь, издалека подводящая меня к выводу, что якобы мне звонит представитель оператора связи, и если я чего-то не сделаю, притом в самое ближайшее время, то моя сим-карта загнётся. Совсем. - А можно короче? – спрашиваю я словоохотливого собеседника. - Одним словом, сегодня мы будем вынуждены заблокировать ваш номер. Вы ведь этого не хотите? - А если ещё короче? – уже с нетерпением спрашиваю я. - Дело в том, что на днях президент подписал указ, согласно которому в целях борьбы с экстремизмом у каждой сим-карты есть определённый срок действия. Если вы не хотите лишиться любимого номера, договор нужно продлить. - Давайте уже к самой концовке! – не выдерживаю я, теперь уже отчётливо понимая, что меня пытаются «развести». – Что вы хотите от меня? - Продлить договор можно на год, а можно сразу на двадцать лет, – гнёт свою линию телефонный болтун. – Вам как удобнее? Я кладу трубку и завожу триммер. Звук механической косы намного приятнее задушевного говорка навязчивого продлевателя договора. Через полчаса работы вижу на смартфоне три непринятых звонка с того же номера и слышу очередной. - Вы, наверное, что-то не поняли, – произносит знакомый голос. - Это вы не поняли, – отвечаю. – Я вас спрашивал: что, по-вашему, мне нужно сделать? - Так вам на двадцать лет? Опять двадцать пять! - Ну хорошо, давайте вам продлим по максимуму, поскольку вы давний клиент компании. - И что дальше? - Вы можете просто сказать мне свои паспортные данные, и я сам внесу их в базу. Так вот оно к чему шло! Разумеется, я ему сказал. Но не паспортные данные, а всё, что думаю – и о выдуманных пунктах указа президента, и о нём самом. И вежливо попрощался. А он потом мне прислал голосовое сообщение. Которое я, конечно же, не стал слушать. Потому что мне некогда – косить надо. И вам советую делать так же. 

Согласная я... Не так давно в газетной публикации мы взяли да и назвали одну из уважаемых чиновниц заведующей. На что получили от неё по телефону гневную отповедь: дескать, никакая я не заведующАЯ, а заведующИЙ. Да-да, она – заведующий, потому что именно так написано в официальных документах, и она с этим абсолютно согласна. Поскольку с документами не соглашаться никак нельзя, ведь наверху всегда точно знают, что делают они сами и что делать другим. Тем более как всем называться. - Вы не согласна – вы согласен, – поправил я её. - Кто согласен? – не поняла она. - Вы согласен, – уточнил я. – Та, которая она, но непременно заведующий. На этом разговор закончился. Но у меня возникло стойкое дежавю. Обычно, если та или иная ситуация повторяется, я легко вспоминаю, где и когда был первый вариант. А вот после этой беседы память встала в позу и никак не захотела выдавать изначальное событие. И я до тех пор оставался в неведении, пока дочери-восьмикласснице не выдали вторую часть учебника литературы. И что вы думаете? Открываю книжку наугад и вдруг читаю: «Сейчас ко мне вошли четверо. Среди них одна женщина, переодетая мужчиной, и двое мужчин, вооружённых револьверами. И терроризировали меня». Боже мой, да это ж «Собачье сердце», фраза профессора Преображенского из его телефонного разговора с каким-то высоким начальником во время визита к нему компании Швондера из домкома! И далее – диалог Преображенского с той самой «женщиной, переодетой мужчиной» Вяземской: - Виноват, вы сию минуту хотите открыть дискуссию? - Я понимаю вашу иронию, профессор. Мы сейчас уйдём, но я как заведующий культотделом нашего дома... - Заведующая. - Заведующая. Так вот откуда у меня взялось это дежавю! Получается, что ещё в двадцатых годах прошлого века велись споры за чистоту русского языка! Ещё Михаил Булгаков с помощью своих героев – в нашем случае профессора Преображенского – пытался доказать, что русский язык настолько богат, что не требует гендерной унификации даже названий должностей, профессий и специальностей! Увы – прошло сто лет, и мы опять стали рабски согласными, чтобы нами полностью рулили исключительно те, кто наверху – вне зависимости от их интеллектуального уровня и образованности. Возможно, я жуткий зануда, но из всего этого напрашивается печальный вывод: ничему-то нас не учит наша замечательная, поистине лучшая в мире литература. Представляете, вот прочтёт восьмиклассник и восьмиклассница хотя бы этот фрагмент из «Собачьего сердца» и, как задумано автором, ощутит привкус горькой иронии, испытает сожаление к недалёкой даме-«заведующему», оказавшейся вдруг начальником, а где-нибудь в «учреждении дополнительного образования» или даже не дополнительного вдруг встретится наяву с таким чудом. И что ему или ей в таком случае думать? Что вокруг всё те же коллективные «дамы, переодетые мужчинами» или же Булгаков – никакой не классик, а так…