Павел без правил

Конечно, уличная игра имеет свои особенности, и даже определенные закономерности. О погоде уже писал выше. С ветром бороться бессмысленно – лучше вместо флейты брать гитару. В дождь и на морозе игра вообще исключается – зачем гробить тот или иной инструмент? Играть в тени лучше, когда жара. В этом смысле игра на Юбилейной в Чусовом – идеальное место. И, наоборот, играть на жаре чрезвычайно тяжело, только если после долгой и суровой зимы, в течение небольшого отрезка времени. Зато и быстрый загар на жаре обеспечен, не хуже, чем на юге, где-нибудь в Сочи, например...

Постепенно стала расширяться география моей игры. Играл и продолжаю играть в Перми, в переходе возле автовокзала, причем даже не летом, а в феврале и в конце декабря, во время сильной оттепели. Сначала руки мерзнут, потом ничего, привыкаешь. Флейта, конечно, быстро забивается конденсатом, приходится ее часто ершиком чистить. А так, летом, там места блатные расхватаны. Просто так не встанешь, надо ждать очереди. И далеко не факт, что дождешься. Лучше занимать место с утра, что я и стал делать с 2023-го года...

И все-таки встать на улице, начать играть ради заработка я не решался в течение нескольких лет. Да и знакомые тетеньки отговаривали – мол, хватит с Лысьвы одного Саша Китаева. Кстати, теперь несколько слов о Саше. Именно он меня сподвиг на уличную игру. К настоящему времени ему семьдесят девять лет. Невысокий приземистый дядька, с которым коротко знакомы лет пятнадцать. Гитарист-виртуоз. Он все-таки пьяница, а не алкоголик. Иногда берет себя в руки, бреется, более или менее прилично выглядит, но хватает его ненадолго...

И теперь, наконец, о флейте. Ранее я только знал о существовании этого инструмента. Не более. Пока жизнь не свела с девушкой, которая уже тогда играла на нем потрясающе . Имя ее – Елена Флейман. Лена, как и я, нот толком не знала. Работала по слуху. В одном надо отдать ей должное – каждую новую вещь шлифовала основательно, тогда как я всегда склонен был разбрасываться – брался и за то, и за другое. В результате на сегодняшний день в моем репертуаре более трехсот мелодий, правда, разной степени отделанности. Потом Лена и ноты выучит, и музыкальное училище в Березниках успешно окончит, и станет руководителем одного из народных хоров в Лысьве...

Мне хорошо запомнился день похорон Решетова. О смерти поэта уже знал. Мы жили тогда в общежитии Боровска (северной части Соликамска). Имелось кабельное телевидение. Но в новостях – ни слова о Решетове. Что удивило и огорчило. Потребовались годы, чтобы осознать глубину утраты и наступило время запоздалых посмертных признаний. Когда бывшему Соликамскому пединституту исполнилось десять лет, я находился в гуще событий. Кто-то из студентов недавно был в Перми, видел Решетова. На вопрос, «как он?», ответил иронично и сочувствующе одновременно: «Старик плох»...

Провинция… Где бы мы ни жили, - всегда она, родимая. Я знаю её, как облупленную. Терпеть её не могу. Особенно в последнее время, но об этом потом. Тем не менее, всегда возвращаюсь к ней. Потому что устаю от больших городов. Там хорошо бывать. Но жить там невозможно. Здесь узкий пятачок. Все и всё на виду. Это напрягает. А с другой стороны – так легче. Всегда несложно набрать номер знакомого человека, попросить о встрече. Однако знакомых – море. А вот с настоящими друзьями – беда. Исключения – по пальцам одной руки пересчитать...

Обращаюсь, прежде всего, к поколению сорокалетних и пятидесятилетних, к тем, кто не спился и не потерял себя в новом времени. Среди воспоминаний нашего детства имеются не самые приятные, однако же, занозой сидящие в памяти, и даже теперь, по прошествии практически полужизни, заставляющие заливаться краской стыда. Речь о порке, поскольку ничтожно мало было во дворах тех, кого родители ни разу пальцем не трогали. Не собираюсь сейчас задним числом никого ни оправдывать, ни обелять – нас воспитывали так, как воспитывали их самих, в детстве...