Сорок второй километр

Впервые в жизни ты в центре внимания — внизу собралась толпа, и все смотрят на тебя. Показывают пальцами, щурятся на солнце, снимают. Чего они смотрят? Что им нужно? Зачем они там, внизу? Ты затылком чувствуешь, как жарит солнце...

Я только и делал, что поглощал информацию. Я читал произведения великих мыслителей, идиотские мемы, образовательные статьи, инструкции от приборов, которые в глаза не видел, какие-то дипломные и курсовые работы по чему-то там, биографии совершенно случайных людей...

Вдохни, выдохни, вдохни еще разок, и ещё и ещё, пока не издохнешь, пока в ветхих ветвях твоих легких оседает серая дымка из пыли, пока паутины дорог печатаются на сетчатке, пока навигатор не обнаружит отметку в вечность и не проложит маршрут...

Небольшой отрывок из дневника соратника (а после и недруга) Набокова литературного критика Эдмунда Уилсона. «На этих днях ему (Набокову) предстоит проверить сто пятьдесят студенческих работ. В тот вечер...

В автобиографии Г-н Набоков вертляво и с присущей ему отстранённостью, возвышенностью над мирским, описал встречу с небезызвестным стилистом Иваном Буниным. Стоит отметить, что сам факт комичной в чём-то встречи нашёл отклик и в заметках Бунина...

Когда становится тепло, неизвестно откуда вылазят они, вечерние старожилы спокойствия вечерних непосед – сверчки.

Пепельница ёбнулась. Нет, не упала, а именно ебнулась на пол с оглушающим грохотом. Осколки разлетелись по всем сторонам горизонта, окурки покрыли и так засранный — нет, не грязный, а именно засранный — паркет...