Фэнтезёрка и К⁰

Печь простаивает, говорю гомункулу. Прохор не слышит меня. Он нашёл в Интернете какой-то журнал для алхимиков. Оказывается, алхимия когда-то была обычным делом, говорит. Спрашиваю у него, вытирая пыль в печи: почему же сейчас никто алхимией не занимается? Мы занимаемся, отвечает. Я ему о настоящем моменте, почему печь простаивает, и никто не пытается не просто золото получить, а даже испортить с трудом добытые ингредиенты, а он мне об истории алхимии. Некоторых зря читать научили. Раз, говорит Прохор, есть журнал, значит, есть кому его читать, значит, должно быть полно алхимиков...

Всё и все подчиняются непреложным законам. После прилива наступает отлив. Воды и силы покидают, обнажают самое дно: песок и камни. Обезвоженная сушь. Посмотреть на слежавшиеся, сдувшиеся без привычной среды обитания водоросли, неподвижные и воняющие, похожие на кладбище для живности, обитавшей в них, наверняка издохнувшей — как-то не верится, что вернись вода, а она во время прилива непременно вернётся, всё оживет. Спрессованные атмосферным давлением бесхребетные растения снова поднимутся, не успевшие уйти вместе с водой откупорят, как джинны бутылки, свои раковины, выкопаются из или...

У гомункула, как обычно, желания. Он ненасытен. Сначала это были только вещи, нужные для алхимии. Теперь он почувствовал вкус к жизни. Перестал быть аскетом. Летучая мышь-сибарит, ничего себе. Освоился, от компьютера не отгонишь. Как только хозяйка уходит, тут же занимает место. Я ему уже пару раз сказал, что кое-кто вместо того, чтобы получать золото, лазает по разным сайтам. — Я занимаюсь наукой, — отвечает таким тоном, что сразу начинаешь думать, что он великий ученый, а вокруг него вообще непонятно...

День первый проживания в доме на улице без названия. Анна так и нарекла её – Улица без названия. Надо же как-то думать о ней. Образ — пустая табличка. Звук – шорох газеты, гонимой ветром по мостовой. Лучше бы опавших листьев вместо пожелтевшей измятой бумаги, но деревья на Улице без названия не росли. Пустая табличка и изодранная газета, неприкаянная, как перекати-поле. Анна мучительно долго искала квартиру. Когда тебе двадцать лет, ты студентка консерватории, твоя семья одолевает тебя любовью и...

Старый дом с угловой башенкой под куполом, крытым жестью. Архитектор забыл о горгульях или химерах, обычно они поддерживают такие башенки, или сидят рядом, а может, и не забыл, в зоопарке, если видишь дупло в клетке или домик, понимаешь, что он не пустой, даже ощущаешь запах того, кто там прячется, а если уж так хочется знать, кто там, смотришь на табличку, закрепленную на клетке. Иногда Полина чувствовала запах, проходя мимо дома с башенкой, тяжелый запах зверя, может, кошек из подвала. Башенка была одна в здании...

Дун остался один. Некоторое время он сидел неподвижно, уставившись невидящим взглядом в плюшевые морды. Тишина навевала сон. Сновидения проплывали над ним, как облака. Так и не пролившись на Дуна, они таяли. Наслушавшись тишины, он тяжело поднялся. Дело, не терпящее отлагательства, требовало сил и сосредоточенности, остроты мысли и бодрости. Тело и мозг требовали отдыха. Душ и кофе обещали это дать. Зёрна кофе, замечательного напитка, Дун пронёс через туннель из сумасшедшего и несовершенного мира,...

— Кто это сделал? — я, рыжий кот, патетично, как римский сенатор в тоге, даже на задние лапы пришлось встать, голосом и жестами, указываю на мандрагору, нагло сидящую на краю горшка с землей, — нет, скажите мне, кто это сделал? (обычно так орёт хозяйка, когда я мимо унитаза или чего-нибудь разобью, за годы нашего совместного проживания я выучил интонации и жесты, кто бы подумал, что это всё может пригодиться). Гомункул смотрит на мандрагору круглыми глазами, как будто не понимает, о чём я его спрашиваю...

Человек летел. Или плыл. Человек летел не как птица. Для такого у него не было крыльев. Он летел, как человек. Не размахивал руками. Удерживался в черной бездне внутренним напряжением. Лететь было тяжело, вязко. Вытянув руки вперед, он пропарывал плотную среду, становившуюся гуще и гуще. Скорость проникновения существенно снизилась. Скоро появится встречный поток, тревожился человек. Оттого, насколько силен будет поток, зависит, как скоро человек доберется домой. Прошлый раз он не смог преодолеть течение, и его отнесло назад...

— У тебя глаза светятся, — сказал Дракон. — Это у вас глаза светятся, они отражаются в стеклах очков, — ответил Хронос. У Хроноса, столько помнил Дракон, постоянно на лице была какая-то защитная маска, с тех времен, когда одному алхимику обожгло лицо кислотой, возможно, тогда же появилось правило: кислоту лить в воду. Или это парами лицо обожгло, или жидкость вскипела. У прежних алхимиков реакция была хорошая, они владели и мечом и щипцами, которыми удерживали крошечный тигель, и с объемами жидкостей не ошибались...

— Давай фокусы будем показывать, говорю гомункулу. Пригласим зрителей, соберем деньги за билеты. Я знаю опыт «Химический хамелеон». — Все знают, — отвечает. Легко критиковать. Я свою идею предложил. Гомункул ничего не предлагает. Сидит, читает «Малый свод». — Давай сделаем крем для лица или мазь какую-нибудь. Нарежем одуванчиков, сварим лепестки роз, эфирные масла, то сё, разольем по бутылочкам и будем продавать. Отвернулся. Надо же, какой нервный, говорю. Обидчивые все пошли. Спиной всё время поворачиваются...

Виктор увидел, как бежит высокая крепкая девушка, — фигура, точно она занималась греблей на байдарках или плаваньем. С такой столкнуться не обещало ничего хорошего, но она как-то успевала уклоняться от встречи с прохожими. Перепрыгивала через ряды с вещами, также успешно, как до этого через скамьи, когда бежала через парк к блошиному рынку. В какой-то момент она наклонилась, а потом побежала дальше. За ней кто-то гнался. Украла что-то, но где же крик «держи вора». Тот, кто гнался за ней, скорее был...

Гомункул говорит, что скучно живём, пойдём, говорит, скитаться. Я осторожно спросил у него, где он собирается скитаться. На даче, отвечает. А где ты о даче узнал, интересуюсь. В Интернете, отвечает, в телевизоре. Вообще-то, говорю, скитание скитанию рознь. Далеко от дома лучше не скитаться. Дача с одной стороны, подходящее место для скитаний, с другой — крайне неподходящее. Подходящее в начале лета, когда тепло, тогда надо от хозяев прятаться, если они хотят отвезти тебя домой. А в конце лета надо постараться, чтобы хозяева тебя не забыли на даче...