Лажая о необычайном

Меня растолкал старпом и по его серьезному лицу я понял, что дела плохи. — Течь в торпедном отсеке. Командир собирает экипаж. Мы проходим через двери переборок в кают–компанию, где уже собрался практически весь экипаж мини–субмарины – десять человек. Командир, Леонид, по случаю аврала выбрит и в парадном мундире. Кажется, я что–то пропустил, когда отдыхал от вахты. — Товарищи, вода прибывает. У нас 15 минут, чтобы попытаться спастись. Но проблема в том, что исправны только семь спасательных костюмов...

— Самая большая радость у меня была, когда я нашел логово маньяка–детоубийцы. Вот там такого добра было немеряно, — сказал мне этот страшный человек. Мы сидели друг напротив друга за столом, на котором стояли два предмета, чем–то похожие на помесь древних радиоламп с фляжками. Мой собеседник – молодой человек лет тридцати, разодетый в какие–то модные хламиды с буквами. При этом речь его мне кажется странной – в ней много книжных оборотов и словечек, которым пользовались мои родители. Меня попросили об услуге...

В пансионате меня усадили за стол с немолодым мужчиной, который неизменно являлся к завтраку в халате и шлепанцах, а если случалось ужинать, то в вельветовом пиджаке и джинсовой рубашке. В Пицунде так одевались только москвичи. Мужчина представился Антоном и оказался немногословен почти все время наших совместных трапез. Разговорился он во время экскурсии на озеро Рица, после того, как в дегустационном зале купил бутылку чачи. — Вино здесь так себе, разве что «Чегем» пить можно, а вот чачу сложно испортить, — сказал он мне и отхлебнул...

Я не помню, как очутился у Татьяны во френдзоне, давно это было, больше 10 лет назад, но благодаря этому нам удалось сохранить дружеские отношения и регулярные походы в пивные. В этом были и свои минусы — я знал о всех ее проблемах в личной жизни, а уж поверьте, мне б этого хотелось меньше всего, поскольку давно был в нее влюблен. Однажды в сентябре она пригласила меня по–дружески отметить покупку квартиры. Ну как квартиры — это какой–то самострой, смонтированный в цокольном этаже из бывшей дворнической, зато в районе Техноложки, то есть, недалеко от метро Технологический институт...

— Я эту красавицу нашел в пещере, в прямом смысле этого слова. Выглядывала из–под какого–то булыжника. Ого думаю, то, что на камнях растут деревья я слышал, но чтоб они росли в пещерах, без солнца, — хвастался Вован. Мы стояли в кладовке у него дома и смотрели на растение в кадке, похожее на пучок осоки. Сейчас появились сотни фильтров, которые в ИК–диапозоне показывают деревья с абсолютно белой или фиолетовой листвой. Так вот оно было словно прошедшем сквозь такой фильтр — алым, на грани черного...

Этого таксиста я поймал в Новом Афоне на выезде. Мне надо было в Гагру, ему — в Псоу, ловить запоздавших путников, но порожняком ехать не хотел, потому сторговались на полсуммы. Нет, правда, если с местными таксистами не торговаться, то они вас уважать перестанут. Сатбей, или как просил себя называть, Саша, начал было разговоры «за политику», а я быстро их перевел на грузино–абхазскую войну. Он сразу как–то поутих. Чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, я похвалил брелок на ключах зажигания, сделанный из советской монеты в один рубль – профиль Ленина я не мог ни с чем перепутать...

Сегодня мне предстоял шоппинг. Я это понял уже проваливаясь в сон. И вот там я вновь у двери в лавку, и та распахивается передо мной, пропуская во внутренние покои, уставленные коробками со шмотьем и длинными рядами вешалок, как в секонд–хенде. — Чего желает душа ваша? Правила я знал. Надо было сначала освоиться. — Да так, посмотреть хочу, может что интересное будет. Я хожу мимо вешалок и останавливаюсь возле бежевого платья. Трогаю его. Похоже на шелк. Поверх вешалки всплывает голограмма — анимированное фото или видео...

Мишка в детстве был классическим пироманьяком — очень любил разжигать костры, где не попадя, иногда даже на кухонной плите в собственной квартире. Я о этом знал точно, ибо был его соседом и приятелем и часто участвовал в этих «контролируемых» поджогах. Жили мы тогда в крохотном городке на Каме, главной достопримечательностью которого были церкви, купеческие дома позапрошлого века в два этажа и тополя, которые вымахали вровень с колокольнями. Тополя, пожалуй, были даже главнее из достопримечательностей, по крайней мере, для нас, детей...

Всем известен город Низань. А как же – город–миллионник на Волге, ему даже метро положено, и оно даже есть — целая ветка. Но только вот одна загвоздка, если взять карты 70–80–х годов, то никакой Низани на них нет. На его месте красуется какой–то невнятный районный центр, Суслов. Я, конечно, понимаю, что карты России меняются часто и непредсказуемо, особенно в последние месяцы, но не до такой степени, чтобы на них потерялся крупный город, который, кстати, присутствовал на картах СССР, примерно до 1983 года...

В каждом доме есть, наверное, сошедший с ума человек, который ходит и бормочет себе под нос. Как правило, это выжившие из ума старухи или, что реже, старики. Они совершенно безопасны, но с некоторых пор я их обхожу стороной. Этого старика я помнил уже лет 30. Он всегда выглядел примерно одинаково – худой, краснорожий, с морщинистой шеей, с ежиком седых волос и одет он был всегда одинаково – обязательно в костюме и калошах. Зимой к этой экипировке прибавлялась невообразимая куртка и шапка–ушанка с обязательно отставленным ухом...

Я так удивился, что даже его сфотографировал. И уже придумал подпись под фото в инсту: «Ночной ларек. Привет из 90–х». Немного пафосно, но для инсты в самый раз. Давным–давно в таких ночных ларьках можно было купить все – от сигарет до французского коньяка. Эти бастионы наступившего капитализма и вид имели соответствующий — сваренные из толстых листов железа, с решеткой на окне и узкой бойницей для выдачи товара и приема денег, в которую и лица продавца невозможно было увидеть. Такое примитивное...

Я перестал ездить в метро в прошлом году, поскольку стал сходить с ума. Так уж получилось. Да. Все началось несколько лет назад, когда я заметил, что мое отражение за оконным стеклом вагона подземки вдруг покачнулось, хотя я сидел ровно. Через несколько секунд вагон затормозил, и я действительно покачнулся и чуть не упал, а мой отражение только улыбнулось. Я улыбнулся в ответ. Так я обнаружил что время за окнами подземки пролетает для меня очень быстро. Сначала я видел, как мое отражение строит мне гримасы, а потом уже я ему...