ПИШУ ТЕБЕ

Довольно я прочёл.  Я слышал…  Стихи и песни вечных дум,  Но писем боли очертанья,  Как ей же поражённый шум  (он тише всех, что прежде знал я),  Читал, превозмогая ум,  Читал, не содрогая век;  Я видел золото сознанья!  Я видел слово… «Человек»…    Довольно я прочёл.  Я слышал!  Слышал словно наяву,  Что пало вниз и всё, что выше,  Как по тоненькому шву  Идёт и падает! Но дышит…  Склонив во мраке голову.  И робкий, терпеливый голод  Тепла, отобранного свыше,  Силён и слаб. И стар и молод.    И вот… ...

А я такой. Я еретик, Что на распятии привык... И криками молчанья, Всю жизнь разивший нервы тик, Вношу я очертанья В меня учивший Черновик... Он всё, Что прежде знал я. А странствий я мясник, Лесник, Могильщик И грибник. Старик, Что старостью двулик. И молодой я ученик. Шутник; В толпу бросая крик, Компаний шумных Озорник, Деятель и массовик, И вновь упёршийся В тупик, Вселенной детища Язык, Что всего лишён был В миг...

- Я устал… Что одержимы руки дрожью,   - Устал, Что заплетается язык. Я получил проклятье больше, Чем писано в десятках книг. И проклинаю слово божье! И божий проклинаю лик   - За то!.. Что получил проклятье больше, Чем в тысячах гласится книг… И лишь в одном моя вина – Я сей жизни Сатана...

Смейся же, надменный циник... Фальшивых чтений продавец;   - Но знай, что я творец! И самый яростный противник Обезображенных сердец... Голос твой чертей лишь нежит, Череп - проклятый ларец,   - Что целит мой стрелец; И слышны будут стон и скрежет Едва восстанет тьмы борец. С глубин души...

Знать бы, что Ты не одна… Тогда покой, вновь обретённый, Простится с лёгкой эйфорией сна, Утратит дар, Тобою порождённый; И то, что значится стрелою опалённой, То, что пулею расколит твой гранит – Земное отрешенье восхвалит, Как-будто силою и не был наделённый...

Я создал свой Мир:         - безмолвный, безмятежный. С заходом Солнца пребываю в Нём. Витает в Нём и дымка той надежды, Когда-то бывшая безудержным огнём.     Сей Мир любить и чувствовать велит – Любимым быть! Ведь в Нём я не один: Со мною образ нежный - хладный, как гранит...

Эфирный штрих, как танец чёрно-белый, Сойдя с руки, воззренье отразит; Где-то робкий, где-то страшно смелый. (и в уголке автограф "AplleKit"...) Пусть образы от реальности отличны - Я рад их зреть в сознании твоём Так видел бы себя. А то, что было лично Возможно ныне разделить вдвоём...

ЗАВЕЩАНИЕ Прощай, моя Звезда. Прощай... Как будто первый, Как будто первый раз мои сгорают нервы; Так было, есть. И будет так со мной. Ты боле не моя. И я, увы, не Твой - И вновь брожу с поникшей головой, Вновь стали серы листья и закаты, Ведь было всё вдохновлено когда-то, И радость, и печаль, вдохновлены Тобой. Прощай, моя Звезда. Прощай, очарованье, И пусть ранЕного поэта завещанье, Где оттиски из крови, строки пылких слёз, Расскажут про пожар, вселенский симбиоз, Безумные фонтаны, силу сердца гроз...

НОВАЯ ЗВЕЗДА. Порядков всех и хаоса художник. Увы не мститель, но проклятый безбожник - Впадаю в пыль, пустоты млечного пути, Где жгучих звёзд страстное ассорти Роняют капли крови, слёз моих... И топят место то, что было для двоих. Богиня снов, под занавесью лета, Не вспомнит и вовеки даже тень поэта. И словно зря затеивал всё это...

Покинуть Это я мечтаю, Да что мечты? То есть стремленье! Кому я должен – всем прощаю; Пусть и отвратно поведенье, Путь грязны речи языка: Держу я злобу на века, И сладостью воскреснет мщенье, Когда поднимется рука – Мне быть отродьем отпущенья! Вопьётся гнев мой во врага.   Раскрепощенья близок час, – Оставайтесь в луже гнили! Продолжу я свой путь без вас, Без тех, кем Мы когда-то были, Плескаясь в водах лжи, обмана. О том напомнят мои раны… Чувства прежние остыли, А в свете тьмой воспрянут станы Без тех, кем Мы когда-то были, Коих забудет слог романа...

V   «8», «9», «10», «11». Сменяют друг друга цифры на табло. Слышится еле уловимое дребезжание «канатов», поскрипывание стенок. И всё это напоминало что-то до боли знакомое, будто я уже слышал ранее похожее дребезжание струн. Или уже поднимался так однажды, зная, что меня ждёт. Или, наоборот, – не зная. «21», «22», «23». Лифт замедляет ход, останавливается, открываются двери. Я приехал рано, проветрюсь где-нибудь. Толкаю тяжелую дверь - очень, на удивление, тяжёлую. Балкон. Двадцать третий этаж. Ночная Москва...

I Я знал… На свете есть такие. Им жизнь велела быть другими! Но я прекрасно понимал, Какой являю идеал. И это же меня манило И был как демон чернокрылый, Что робкою своей заботой Настойчиво гасил тот свет, Который воздухом испёртым Глаза слепил, внушая бред… Так как же, будучи слепым, Сознанья обрести свободу? Но, к счастью, я залез в ту воду, А вылез из неё сухим! Оставив свой надёжный след: Ни сотый, ни второй, ни первый – Один единственный - на все Событья жизни измененной! В кругу товарищей...