Михаил Чернов

Шустрые, неутомимые ножки стремительно скользят по берегу ручья, туда, где начинается дубовая роща и кончается день. Солнце утопает в вершинах деревьев, вода некогда юного ручья с тоской провожает его, блещет, о чем-то шепчет береговой осоке. Дети бегут домой. Они счастливы, беззаботны; новенькие джинсы с зелеными коленками от сочной июльской травы, растрескавшиеся кеды, впитавшие в себя пыль, мокрые после купания в омуте волосы сушит нежный вечерний ветер. На мальчике футболка цвета одуванчиков, сестра его сегодня выбрала майку под цвет неба. Одуванчики прячутся, темнеет небо, брат и сестра, вдоволь накупавшись, стремительно пересекают луг, бегут вдоль ручья к переправе...

Изо дня в день она приходила на берег моря провожать солнце на ночной покой. Следя за грузным светилом, погружающимся в ледяную воду, она, зябко кутаясь в старую шерстяную шаль, доставшуюся ей от бабки, слушала чаячий плач, стараясь уловить сквозь их крики звуки моря, испаряющегося от огромного жара небесного светила. Ей было интересно, что должно чувствовать солнце, окунаясь в воду. Холод? Пожалуй, да. Потому что однажды, выехав в море с братьями и отцом на лодке, она неосторожно перегнулась через борт, чтобы разглядеть уходящую в глубь лесу с наживленными на крючки маленькими рыбками, лодка качнулась, и она плюхнулась в ледяную воду...

О чем-то тихо шептал лес, обступив тесным кольцом горящий костер. Возле стволов старых елей, вздрагивая от малейшего движения пламени, ютились зыбкие тени. Лес засыпал. Взошедшая луна расплескалась над тайгой, посеребрила листья, густой кустарник и замшелые пни, похожие со стороны на косматых старцев. Вздохнула гулко тайга, зашелестели дружно листья, передавая друг другу новости из далекого далека, да вдруг неожиданно стихла, будто и не говорила ничего. Успокоился лес, заснул. Вдалеке заухал филин, от крика его встрепенулась в гнездышке белка, но тут же уснула. Спи, дикий зверь, спи, дитя света и тепла...

Здесь очень холодно, сыро, промозглый ветер, насыщенный влагой, просачивается сквозь стены хижины, которую, к слову, сложно назвать убежищем, ибо оно не защищает нас. Создает иллюзию, видимую глазу, но тело не обманешь: ночами мы дрожим от холода, маленький старый очаг не в силах прогреть единственную комнату. У него много врагов – стены, ветер и ночь. Все это я успел понять через несколько дней, но то, что Долина явно не рада нежданным гостям, почувствовал с первым шагом. Унылый пейзаж, не достойный кисти ни одного из известных мне художников, навевает тоску. Чувствуется, что она поселилась здесь давно...