Милена

Маша вошла в подъезд и нерешительно направилась к лифту. Там уже стоял в ожидании мужчина. Серый плащ полнил его ещё больше, а круглые очки добавляли сходства с Пьером Безуховым. В общем-то, вид у него был добродушный, но наслушавшись разных страшилок, боязно было ехать с незнакомым человеком. Только и подниматься пешком на девятый этаж, перспектива малозаманчивая. Она уже хотела свернуть к лестнице, но тут распахнулись двери лифта. Мужчина, заходя в него, обернулся: – Едете? Маша шагнула в тесную кабину, подумав: «Может, он сосед, а я паникую»...

В ожидании священника, я сидела рядом с маминой кроватью. Тишину нарушало только её неровное дыхание да шелест затяжного осеннего дождя за окном. Несколько жёлто-оранжевых листьев упрямо цеплялись за ветки клёна. Вдруг один, видимо намокнув и отяжелев, оторвался, и плавно закружил, никак не желая падать. Или просто ветерок его качал, убаюкивая перед неизбежным концом. Неожиданно лист прикоснулся к мокрому оконному стеклу и прилип. Я залюбовалась золотым осенним кружевом и не заметила, что мама открыла глаза: – Ждут… Она сказала это чётко и внятно...

Жильцов расселили. Вчера увезли вещи из последней квартиры и сразу подписали приказ о сносе. Уже утром бригада ждала стенобитную машину. Сквозняки гуляли по пустым комнатам, покачивая незапертые двери. Дом тихонько вздыхал скрипучей лестницей, и бессмысленно смотрел пустыми, без занавесок, окнами во двор. Он знал, что сегодня его не станет. Чувствовал это каждым кирпичиком, каждой прогнившей половицей. Страдал? После того, как он простился с любимой жиличкой Валентиной Петровной, ему стало всё равно, что будет дальше...