ДЕПРЕССиЯ

Жил-был на свете Розовый Слон. Никто не хотел с ним дружить, потому что он был розовый, и даже мама-слониха, которая очень любила его, иногда вздыхала: "В кого же ты у нас такой уродился?" Розовому Слону было очень грустно. Он целыми днями сидел и смотрел на других слонов, коричневых, серых и белых, которые вместе резвились в саванне, и от этого ему становилось еще грустней. И однажды он решил убежать. Рано утром, пока все еще спали, а небо над саванной было таким же розовым, как он сам, Розовый Слон тихонько поднялся на ножки и зашагал туда, где начинался рассвет...

Настройщика я вызвал уже на следующий день. Я боялся, что он, едва взглянув на "роялю", грубо скажет, мол, нечего и настраивать эту рухлядь, однако все вышло совсем иначе. В десятом часу чирикнул дверной звонок. "Настройщика вызывали?" - услыхал я и внутренне съежился, но стоило мне открыть дверь, как все мои сомнения и страхи сразу же улетучились. Передо мной, широко улыбаясь, стоял долговязый веснушчатый парень, лохматый, очкастый и до смешного нескладный, как будто ему самому требовалась настройка...

Когда моя дочурка спросила, кем я работаю, я растерялся и сперва даже не знал, что ответить. Есть на земле резчики по дереву, есть и по камню, а вот таких, как я, мастеров куда меньше, потому и не всякому растолкуешь, в чем наше ремесло состоит. - Дело в том, что я, моя маленькая, резчик по тени... Ах, значит, не бывает таких? Может быть, еще и небесных пастухов нет в придачу? А кто же тогда подгоняет ветра, чтоб не сидели они на одном месте? Не знаешь... А между прочим наша мама сейчас как раз этим и занята: оседлала Бору и несется себе по небу, подгоняя ленивые зефиры да праздные бризы...

Застыл поэт серебряного века, Со сталью в сердце, с золотом в зубах - Немая тень на месте человека С десятком строк, отцветших на губах. Куда бежать от пошлости и скорби? Век Золотой - теперь прошедший век, Но я...

Белый снег цветущих вишен Тихо реет над землею, Снег весной совсем не лишний, Он кружится надо мною. Он приходит к нам с апрелем, Вместе с ним капель услышим, Нас закружит каруселью Белый снег цветущих вишен...

Обещанного можно ждать три года, А можно дольше, если все равно; Растает снег, изменится погода, И постоянным будет лишь одно: Не выполнено в спешке обещанье, И этого никак не изменить - В кругу забот, приветствий и прощаний Легко, без сожалений рвется нить...

Встреча. Неловкость. Смешок. Разговор. Кофе. Кафе. Разногласия. Спор. Смех. Примирение. Проводы. Дом. Куртка. Объятья. Подъезд. Телефон. Утро. Рассвет. Нетерпенье. Звонок. Радость. Тревога. Смешки. Диалог...

Есть у меня талант - плести иллюзии. По документам я маг, полностью прошедший обучение, но, говоря по правде, кроме иллюзий я ничего не умею. Зато морочить другим головы у меня выходит божественно. Это еще мой профессор иллюзионист говорил. Взять хотя бы тот случай с воскресным обедом. Ни до кого из приглашенных светил так и не дошло, что все угощение состояло из давным-давно высохшего печенья. Жевали, нахваливали. Устал я тогда, конечно, зато девять из тринадцати зачетов получил "автоматом". Мог...

Пляшет нож по дрожащей ладони, Выпевая знакомый узор... Резво-алая ленточка крови, Словно речка, бегущая с гор. Рассыпаются жизни рубины, Предо мной как основа основ - Перепутанность тоненьких линий И отметины снятых оков. Этот знак...

Безмолвие. Пустошь. Скалистые горы. Пред ними - река и степные просторы, Лишь вороны рыщут средь сирых небес, И скорбно молчит умирающий лес. Пейзаж неуютен, гроза на подходе, Мы, верно, попали в немилость к природе - И зверь не пройдет меж озлобленных скал... Куда меня рок жесткосердный...

Старый друг лучше новых двух, Но ни новых друзей, ни старых. Как же так получилось вдруг: Было все - а потом не стало... Старый мир не поможет - стерт, А другой еще не построен; Так то жизнь в общем первый сорт С непонятным ненужным горем...

Вот я и дома. Дряхлая дача приветствует меня мелодичным скрипом рассохшихся половиц - ре-бемоль, соль-бекар - и тоже радуется встрече. Я прохожу в комнату, опускаю на пол рюкзак. Глубоко вбираю в себя застоявшийся теплый воздух. Маленький домик наполнен запахом солнца и дерева. Из угла, заставленного коробками, щербато улыбается "рояля", как я ласково называл потрепанное пианино, на котором лет двадцать назад бренчал свои первые гаммы, арпеджио и простенькие этюды. - Живой, салага? - прошептал я, погладив "роялю" по пыльной крышке, словно любимого кота...