Несеръезное РубилОвО

Морозец — минус двадцать пять! Шагает морж веселый. Он, если плавок не считать. На сто процентов голый. Отвесив издали поклон Педанту Реомюру, Не принимает сердцем он Его температуру... Идет вдоль скользких берегов, Сквозь вьюги и метели, К приюту мудрых чудаков — Прорубленной купели. Босым обходит морж края Свинцово-синей льдины И в воду прыгает, плюя На гриппы и ангины. Атаки яростной зимы Моржа не отпугнули: Плывет с достоинством, как мы Могли бы плыть в июле...

Шкипер хотел жить всех лучше и шире, Только на берег прибудет — С ходу взаймы раздобудет Тысячи две или даже четыре. (Делать долги он умел в этом мире!) Хитрый моряк становился богаче: В долг заберет и скорее Парус натянет на реи — Надо отчаливать. Как же иначе — Деньги моряк брал всегда без отдачи! Суша для шкипера мачехой стала...

Зайчиха в дамский-зал пришла чуть свет, вертясь: — Енот, голубчик, перекрась! Мне шубка белая ужасно надоела... Еще подумают: Зайчиха поседела. Хочу быть рыжей, голубой, Любой, Лишь бы какой-нибудь другой. — Ну, что же, милочка, смотри сама, Но не забудь: сейчас зима. Ты в новой шубе будешь выделяться Как бы на Волка не нарваться. Тогда не только мех— прощай и голова... Но, знать, пошли не впрок Енотовы слова. Зайчика вышла ярче, чем афиша, Рыжа до красноты...

Подустал как-то «новый русский» от трудов праведных, решил он расслабиться, оторваться малехо, Прикупил куда-то там на острова в теплых морях путевочку, в «Боинг» загрузился да и полетел. И вот на тебе, самолет этот самый взял да и грохнулся. Пассажирам повезло, выбрались они на островок небольшой, необитаемый. Жрать там нечего, так через недельку собрался народ кучей, посоветовался... Решено было раз в неделю одного бедолагу, на которого жребий выпадет, на мясо пускать! Одного сожрали, другого, третьего, а там и до «нового» очередь дошла...

Как-то один мужик стал замечать, что у него дрова из поленницы пропадают. Не очень много, но регулярно. И он знал, что самое обидное, кто ворует. Сосед, живший как раз за забором, и был вор. Этот человек был из таких людишек, что если что-то плохо лежит, обязательно утащит. Вроде все знают кто стащил, а не могут доказать. Что же делать мужику? Осенью холодно сидеть в засаде. Долго думал мужик и придумал"асимметричный"ответ. В двух- трех поленьях просверлил небольшие...

Патрик чиркнул спичкой и под­нес ее к гардинам. Когда я вошел в гостиную гардины уже занялись легким пламенем. — Послушай— сказал я. — Ты знаешь, мы разрешаем тебе все, ибо педагогика утверждает, что детям нужно дать полную са­мостоятельность. Поэтому ты и ре­шай: либо ты играешь, но тогда нет смысла реветь, либо ты не играешь, а в таком случае я не понимаю, зачем тебе все это по­надобилось. — Я не очень играю— Ответил он. — Но ведь спички для того, чтобы их зажигать? И заревел пуще прежнего. Же­лая...

В предбаннике Зайчишка суетился: — Поверите ль, сейчас Енот со мною мылся! В парной еще лежит. Меня послал за пивом. — Две кружки, — говорит, — Чтоб живо! Вот зверь так зверь! Увидишь—дрожь берет... Как он вошел, все замерли на месте: «Енот»... «Енот»... «Енот»... Еще бы: ведь хозяин треста... Шутник, однако же, большой. — Облейся, - говорит, — горячею водой... Облился я — не слезла чудом кожа... И что же? Енот ну хохотать, что было сил. — А съешь-ка, — говорит, — кусочек мыла... Я, сколько было, Все мыло проглотил...

Утро. Встал. Собрался. Пошёл. На остановке - толпа. Стою. Автобуса нет. Автобус. Сейчас начнётся. Началось. Внесли. Поехали. Скорее бы кончилось! Кончилось. Бегу на работу. Опаздываю. Опоздал. Сейчас начнётся. -Петров! Опять на десять минут позже! Сколько раз... Скорее бы кончилось! Кончилось. Работаю. Десять часов. Сейчас смежники начнут осаждать. Начали. Скорее бы 13. 00. 13. 00! Бегу в буфет. А там людей!.. Влез в очередь. Стою. Жара, толчея, есть хочется. Быстрей бы кончилось! Кончилось. И опять: план не выполняем, слово не сдерживаем...

В дверях без стука появился солидный человек с брезгливым выражением ли­ца, и наша беседа о предстоящей вы­ставке моделей сама собой оборвалась. — Секундочку, — залебезил директор Дома моделей перед вошедшим, — рас­поряжусь, чтобы все подготовили для показа. — Кстати, — шепнул он мне, — сейчас вы сможете увидеть наши модели на предварительной демонстрации. Мы прошли в салон. В первом ряду в удобном кресле по-хозяйски располо­жился тот, солидный. Возле него в силь­ном волнении суетился директор. Он дал знак, и на помост, изящно покачи­вая бедрами, вышла манекенщица...

Сейчас… какие-то «странные актрисы» … Почему актрисы? Да потому, что на актеров … мне… начхать… Так вот актрисы пошли какие-то…»никакие» … Даже если «с лица – ничего»… Берут у такой «звезды» интервью… и оказывается, что она… уже снялась в 10-15 фильмах … Снялась! Но! Никто не помнит! И фильмы… такие… и актрисы… такие. Татьяну Самойлову все помнят по фильму «Летят журавли»… Это… знают «все вменяемые зрители» (любители кино). Таких примеров можно привести… десятки, если не сотни… Так было… А так… есть… Молодая, красивая…, а… не артистка...

В кабинет к директору предприятия вбежал главный инженер. В руках у него был большой кусок чего-то, напомина­ющего пластилин. — Господин директор! — воскликнул он восторженно. -—Поздравляю! Опыт удался блестяще! Вот, мы получили... это! Директор слегка отстранился. — Гм... —неопределенно протянул он, —действительно... это. А что это? — Пока еще точно выяснить не уда­лось. Но мы продолжаем исследование. — Гм... вроде блестит... — Это при свете. А в темноте фос­форесцирует. — В воде плавает? —поинтересо­вался директор...

Позвонил поэт Росланек, уведо­мил, что у него насморк и пото­му он будет ужинать дома. На всякий случай мы отправились его проведать. — Больные часто недооценива­ют свои болезни, — сказала баро­несса Соловейчик, — может быть, это и насморк, а может, что-ни­будь посерьезнее. Посмотрим. Росланек сидел в пижаме и ел омлет. Рядом стояла поллитровка очищенной. — Что с тобой? — спросили мы. — Насморк, — сказал Росланек. — Ты вызвал врача? — Нет, — сказал Росланек, сла­бо улыбнувшись. — Надо вызвать, — сказал Куця...