Иветта

Ненужность Ненужность, проклятие этого мира. Тоска необъятного черного неба. Пустые заботы, пустая квартира. И крошки засохшего с плесенью хлеба. Ненужность. Отсутствие. Опустошенность. Неважные планы, неважные люди. Пустые перроны, пустые вагоны. И улицы тусклые. Мысли о чуде. Ненужность. Ведь есть в одиночестве что-то? Твой собственный мир пережил все ненастья. Всегда ты не нужен кому то, Но странно, Быть нужным себе - это главное счастье.

Шар Яблоки замерзшие под снегом, Тишина, комками снегири. И поземка, что попутным ветром На дороге вспыхнула вдали. Тонет ночь, осколками снежинок Прикрывая огоньки в окне, Перламутром серебристых льдинок Яблоню укрыло в декабре. Все пройдет, ведь время неизбежно. Но сияет ярко, словно шар, Яблоко одно, не сдавшись снегу, Бок гнилой, как вызов, - солнца дар.

Как ты думаешь, это звезды? Как ты думаешь, это звезды? Мы давно уже смотрим на спутники, Знаешь, всё до безумного просто. Кто то нас набросал на этюднике. Недоделал. Исходные данные. Сбой программы. Волнуемся вечером. А сегодня я слышала гаммы, И зима вдруг свалилась на плечи мне. Небо сгинуло. С поволокой. Всё засыпало, всё сломалось. Как ты думаешь, это звезды? Сколько звезд нам еще осталось?

Поход в горы. Конечно, я предпочитаю лежать. Лежать дома, на пляже, в номере, но тут появилась возможность сходить в горы. Ну раз появилась - надо идти. Поднявшись на верх я не очень поняла, почему все разлились по кафе и зонам отдыха, а я и шустрый дедок с бабкой ломанулись пешком выше. Буквально через 20 минут при температуре чуть больше 35, я поняла. Через 40 минут я поняла, что дедок с бабкой в маразме, и я тоже. Пришлось сделать остановку, дальше идти было не реально. Не, дедок с бабкой конечно же побежали, именно побежали вперед. Видимо от жары и высоты у них открылись какие-то чакры. Я не смогла. И не пыталась. Зато можно было спокойно посидеть на дороге, что я и сделала. Вокруг пьянящие ароматы цветов и трав, и, о чудо, спустя несколько минут все зашевелилось и полезли ящерки, красивые, жирненькие ящерки. И тут вылетает она. Бабка в платочке и быстрым шагом спускается вниз. Как? Как она это делает? Я думала уже лечь и ползти в сторону спуска, настолько он был крутой, а тут бегущая бабулька… Почувствовав себя ущемленной я завернула с тропинки в лес, и вторая радость. Ежевика. Много ежевики. Местами не дозрелой и грязной… Тут во мне проснулась деревня. Надо было срочно пожрать ежевики. Да еще и грибы, не, их я собирать и есть не стала, было бы странно принести в гостиницу грибы. Ежевика, ящерки и никого. Но нет, навстречу выползает новый дед. Я уже начала подозревать, что это заблудившиеся в горах несколько десятков лет назад мне попадаются. Приставучий дед. Прочитал мне лекцию, что можно отравиться, если есть разные ягоды в горах. Притом сам постоянно травился чем-то из бутылочки, и судя по деду, травился он этим с завидной регулярностью.

Марийка За окном 41-й. Весна. Предвкушение жаркого лета. У Марии по пояс коса И глаза тускло-серого цвета. У Марии под Минском отец. Мать погибла - Мария не знает. Из газеты немного сердец Для подруги она вырезает. Пахнет сыростью - в доме весна, И из подпола тонкую речкой Проникает, скребется вода, Бабка старая - бабка беспечна. Манит пальцем корявым она: «Глянь, Марийка, неужто сиренью За окном разродилась весна, Принеси мне цветочков маленько». Что за запахи! И вдоль села, И калоши промокли - не важно. На душе у Марии весна, На душе у Марии не страшно. Наломать спелых веток и в дом. «На, бабуля» - ответа не слышит. Тускло свет поникает с окон, На кровати уж бабка не дышит. За окном 45-й. Весна. Предвкушение жаркого лета. У Марии по пояс коса, И глаза тускло- серого цвета. У Марии под Минском отец. Мать погибла, два деда и бабка. Из газеты мальчишка сердец ей нарезал. Марии отрадно. Из приюта она медсестрой возвратится в родную деревню, И теперь каждый вечер весной В доме пахнет махровой сиренью.