Ведьма Пустоши

- По-моему, идея была так себе, - важным голосом проговорила Милена, мягким движением руки отбрасывая непослушные локоны светлых волос с лица. Я лишь сжала губы и пожала плечами: - Да, согласна. Ну, мы зато попытались. - Всё сразу было понятно! - хмыкнула Милена. Я, нахмурившись, поглядела на девочку. Пятнадцать секунд назад лопнувший воздушный шарик уныло лежал на коврике в игровой комнате. Он пал жертвой нашей совместной с Миленой идеей надуть его до размера глобуса, который спокойно стоял справа от своей жалкой лопнувшей копии...

— Здравствуй, Василёчек! — проговорила я, присаживаясь рядом с Василисой и помогая девочке разуваться. Василиса, мне казалось, произошла от колибри — миниатюрная даже по сравнению со сверстниками, разноцветная по нраву, постоянно и одновременно испытывающая все эмоции, она тоже иногда летала задом наперёд. К нам подошёл Юлик, возмутившийся такой энциклопедической странностью. — Она же не василёк вовсе! Она девочка, а не цветочек! Василиса сама не знала, принять эту грубую правду или поспорить, потому лишь беспомощно глядела на меня нежно-серыми глазами...

Виви лежала на столе в комнате сестёр, свесив пушистый хвост и размахивая им в разные стороны. Она оказалась сторонним наблюдателем во время происшествия с Вьюном и Одри, но видела, как Град мечется по лаборатории и меняет один чистый халат на другой, как пинает распавшиеся с букета Вьюна цветы ногами, как быстро и небрежно моет скляночки, выбрасывает свой обед и как бы случайно проходит мимо палаты Одри пять раз в час. Ей было тошно от того, что такой способный врач как Град растрачивается на переживания, но при этом прекрасно его понимала...

Спустя двое суток, отведённых ему для отдыха Виви, Град вернулся в госпиталь тем же врачом, что и до перелома Одри. Девушка приходила в сознание только один раз и ненадолго, крылья никак не заживали. Град, стоя у шкафчика с лекарствами, пытался с помощью смеси орхидеи и болотистого цветка получить ведьмино успокоительное, о котором читал в медицинском учебнике. Сложностей в приготовлении была масса, например то, что болотистый цветок периодически кусался, оставляя на месте укусов шрамы. - Ты оттяпал...

пышет ветер в хвост и в гриву, в взгляд, что космосом пронзён. пляшет конь весенне-пегий да под солнечным крылом.

- Ты даёшь ей слишком мало лекарств! - Град, прекрати кричать, я делаю всё, что могу. - Ты делаешь недостаточно! - Слушай, я следую инструкциям! Хватит критиковать мою…

Он обманул тебя? Одри кивнула. - Он предал тебя? Девушка продолжала плакать. - Тише. Тише. Слушай меня. Слышишь? - Да. - Последнее дело, которое ты можешь сделать – это плакать из-за мужчины. Всё будет хорошо...

и чтоб в глаза себе смотреть без жалости и боли,    чтоб любоваться паутиной облаков,    не разрывая душу от вины и не роняя крови,  не мыслить о тоске и не искать тревог,    ты выпей чай покрепче, ешь поменьше соли и помни: эта жизнь тебя не подведёт...

- Отстранение?! Командир, вы не имеете права! – бушевала Виви наутро. Около девяти часов в комнатку сестёр вошёл командир патрульных отрядов и, без лишних «здравствуйте», бросил под нос Виви документ, в котором над императорской печатью был одобрен приказ об отстранении.  - Я – нет, император – да.  - Он не мог отстранить меня от работы, вы врёте мне в лицо! – шипела Виви. Шерсть на её спине встала дыбом, хвост распушился, усы дёргались от негодования, казалось, она вот-вот накинется на командира...

- Приоткрой шторы, Мила, - попросила Виви, сворачиваясь клубочком на столе в кабинете медицинских сестёр и братьев, попутно раскидывая ненужные вещи хвостом в стороны.  - Конечно, - полу-лиса Мила соскользнула с койки и раскрыла шторы. Лунный свет тут же осветил маленькую и уютную комнатку. Многочисленные баночки и скляночки ютились на перекошенных от старости и веса полках, ветер колыхал страницы раскрытых учебников и документов на столе. Медсёстры и медбратья тихо перешёптывались друг с другом, обсуждая прошедший день под свист кипящего чайника...

- Мне так хорошо с тобой.  - И мне. – Девушка распахнула свои широкие крылья и обняла парня. Они вместе перенесли много всего за эти пару лет, но Одри никогда не могла быть без него долгое время. И в тот момент она не думала, что может быть ещё прекрасней, чем чувствовать тепло его рук на своей спине, ощущать его дыхание на шее и прикосновение губ к щеке. Ей хотелось раствориться в нём, слиться в одно целое, забыть о том, что происходит вокруг.   Вьюн поцеловал Одри в макушку и чуть отстранился:  - Когда ты будешь свободна?  - Не знаю, - смущённо повела плечом Одри...

То, что столько раз шепталось, Говорилось и клялось, По щелчку обычных правил В даль забвенья унеслось. Обещанья стали пылью Клятвы - мутная вода, Для чего, скажите, люди, Вам нужны тогда слова? Мне не надо слов глубоких, Обещаний через кровь, Чтоб своей родной хозяйке Доказать мою любовь. И она прекрасно знает - Для меня слова - лишь звук, Оттого вкусней и слаще Сахар с её нежных рук...