Ася Тарталетка

Море чувствует и я давно это узнал. Оно способно разозлить или успокоить, посочувствовать или спорить с тобой до хрипоты, но важнее то, что оно все чувствует. Каждая мелочь отдается в душе моря болью. Море часто плачет, море волнуется, море с остервенением бьется о берег...

В детстве я мечтал стать великим путешественником, прославленным первооткрывателем новых земель и бесстрашным исследователем. Как и у всех в моем возрасте мои желания были масштабны и почти недосягаемы, но я упорно стремился к своей цели. В одиннадцать я даже собрался в экспедицию с намерением обогнуть весь земной шар, правда, дошел только до соседнего поселка и меня тут же вернули обратно домой. Вся моя семья работала в сапожной лавке на краю деревни. Местоположение нашего домика было очень удачным...

Тюрьма Эст-Клайд, невероятно холодная, негромко гудела. Бетонные камеры с широкими арматурными решетками оживали, особенно под вечер. Кто-то нервно расхаживал по комнате, были и такие, кто смело перекидывался фразами с усатыми охранниками на входе в коридор. Из многоместных камер слышались громкие крики «Туз! Туз! Бито!», веселые смешки, а где-то наоборот - философски шептались о жизни, справедливости и честности. Но, несмотря на напускную живость, каждый в этой тюрьме чувствовал себя одиноким, отрешенным от всего мира и безумно несчастным...

«Я умирал, но мне совсем не было больно. Знаешь, это было совсем наоборот, словно вся жизнь, которая пролетела перед моими глазами во время выстрела, была большой темной тучей, но именно сейчас, когда свинцовая пуля пронзительный мое тело, я, наконец, увидел солнце. Это было сродни свету в конце тоннеля, как что-то долгожданное и прекрасное. Да, в меня выстрелили. Я не видел лица стрелявшего, поэтому и не могу даже судить, за что же меня так убили. Знаю, что звук был громкий, наверно, на улице было слышно...