Счастлива♥Я

Возвращаюсь домой. На удивление родители смотрят какой-то фильм. Им нет дела до времени. — Еля? Пришла? — Да. — Почему так поздно? — Так получилось. И тишина в ответ. Захожу в комнату, братик спит. Сажусь на кровать, на душе очень плохо. Получается, я бросила Иру? Получается, могла еще погулять? Я поздно уснула, ночью плохо спала, все ждала утро. Как только проснулась, сразу звоню подруге. Телефонную трубку снимает мама Иришки. — Здравствуйте. Иру можно? — Это кто? — Елия. — Иру нельзя. Раздаются гудки, тетя Даша бросила трубку. Стою с телефоном в коридоре, смотрю на себя в зеркало...

— Ира. Идем домой, — говорю твердо. Страшно. Нет сил больше терпеть. — Ты видела, Санат пришел! Он пока занят. Давай, еще чуть-чуть подождем. Черт возьми! Почему ты не слышишь меня? Тебе все равно, что меня родители будут ругать? Меня могут побить, запретить на улицу выходить, урежут время для улицы. Мы не сможем встречаться, гулять. Мне скажут, приходить еще раньше. — Нет. Я ухожу, — твердо говорю ей, когда сил нет больше терпеть, и выхожу из каморки. — Я скоро приду, — говорит она вслед. Иду по катакомбам на выход. Помещение, где сидит Ира, находится далеко под домом. Это сделано специально, чтобы избежать встречи с ментами...

Время близится к десяти, через пятнадцать-двадцать минут придется возвращаться домой. — Да мы быстро. Идем. — Не хочу я спускаться. — Боишься? — Мне пора домой. — Мы быстро. Спустимся, поищем Саната. Вздыхаю. Не хочется обидеть подружку. — Только быстро! Ира улыбается, идет по лестнице вниз. Мне не нравится внутреннее ощущение, но с ним ничего не поделать. Опасения подтверждаются, когда в просторной комнате вижу компанию из человек десяти. Они сидят в круге на корточках, в центре початая бутылка водки, пластиковые одноразовые стаканчики, дым сигарет и смех. Из соседнего помещения тянет травой...

— Я тебе расскажу, — заговорщически объявляет подружка. — Только никому больше. Понятно? Конечно, с удовольствием соглашаюсь на тайну, умирая от любопытства. — Я стала женщиной. — Что-о? Вот это да! В пятнадцать лет? Так быстро? Но я так не смогу. Очень боюсь гнева родителей, да и, вообще, давно приняла для себя, что мой первый раз будет не раньше, чем в восемнадцать. Пока слишком рано. Дальше прогулок по улице, поцелуев тайком фантазия сильно не скачет. Нельзя. Девушка должна быть целомудренной, правильной. Девственность очень ценится, важна порядочность, потому что если иначе, значит, ты — проститутка или шалава...

Из всех подружек Ира мне нравится больше всех. Она смелая, сильная, лучшая. У нее очень красивое личико, похоже на кукольное. Огромные глаза, правильной формы губки, маленький нос. Ира нравится всем. А еще у Иры выросла грудь. У меня еле-еле набухла, а у нее уже выпирает из лифчика. Иногда мне кажется, что я, по сравнению с ней, гадкий утенок. На худую, с плохим зрением девочку с недостатком зубов никто не обращает внимания. Я даже скрываю очки, прячу их, щурюсь. Зрение стало слабее, операции не помогли. Ни та первая, ни несколько после. Медицина, казалось, шагнула вперед, обеспечив веселье всем детям, чьи белки глаз после нескольких особых уколов наливались венозной кровью...

Глава 2. Подруги. О предательстве, изнасиловании и желании нравиться Куда же взрослеющей мне без лучших подруг? По-настоящему с ними я дружу с третьего класса. Самые близкие — Ирка, Ангелинка и Ритка. С Риткой нас объединяют занятия верховой ездой и работа в развлекательном парке. Мой любимый парк Горького — не найти места лучше для отдыха. Все выходные, а летом и дни напролет я общаюсь с лошадками — чищу их, кормлю на «фазенде», а после катаю детей, с выручки получая проценты. Золотая жила карманных денег, не надо просить у родителей. Они и так перебиваются от аванса до получки, и цены постоянно растут...

Папа сильно ругается, с каждым брошенным словом я все глубже зарываюсь под одеяло. И замираю, когда открывается дверь. Тяжелое дыхание отца, моего сердца стук. Раз-два-три... — Андрей, пойдем. Я тебя накормлю... И дверь закрывается. — Я весь парк облазил, Тая. Весь парк! Даже в озеро заглянул! Мама меня защищает. Я же тихонечко плачу от раскаяния, от жалости к себе и от страха. Но именно в ту ночь поняла, что причинила им боль. Мне особо не объясняли, но я их случайно подслушала. — Хрен она теперь куда-нибудь выйдет из дома! — Ну все, Андрей. Все хорошо. Слава Богу, она вернулась...

В парке много людей. Они почти все улыбаются, отдыхают, им здесь всем хорошо. Это отдых, он так отличается от унылой серости будней, от вечной нехватки денег, от ворчания мамы и яростных папиных вспышек. Деревья зеленые, запах цветов. А воздух! Атмосфера праздника не покидает все время, что я гуляю. Даже когда кончились деньги, все равно уходить не хочу. Так и брожу по аллеям. Парк медленно, но верно пустеет, люди уходят домой, сворачиваются торговки, появляется молодежь. Солнце почти на закате, а я совсем забыла, что мне надо пораньше вернуться. Бегу на остановку, там прыгаю в нужный автобус...

Испуганная, (опять что-то там натворила?), выхожу из комнаты в зал. Горит свет, папа стоит возле стола, на нем лежит зелененькая бумажка. И еще деньги кучкой. — Что? Смотрю на отца, он двигает мне три рубля. — Это твои. Держи. Заработала. — Что? Нет... Улыбаться я умею еще дурнее, чем думала. Что за ерунду говорит? Мне жутко страшно. Мне дают крупные деньги? А вдруг я их потеряю? Что с ними делать вообще? Вдруг их потрачу неправильно! — Не-ет. Я не возьму. — Это твои, — с улыбкой подключается мама. — Ты заработала. — Мне не надо. Вы что... Страшно, я не хочу денег, вот как есть не хочу...

А в один из солнечных дней в моей жизни случился праздник. Я глазам не поверила, когда мама и папа на день рождения принесли домой новенький велосипед. Красный, яркий, с черной резиной на колесах, он сверкал белой надписью «Кама». А название-то какое! Это же... Это же... мой личный Транспорт! Подумаешь, весит прилично! Его нести по лестнице вниз легко, невзирая на запреты врачей, гораздо грустнее мыть постоянно колеса. Так на пролете между третьим и четвертым этажом появилась стоянка. Но все трудности нипочем, когда едешь по улицам, а ветер дует в лицо. Скорость, свобода, хрустящие рогалики и мороженое! Иногда по пять в день...

Зрение упало сильнее. — Вашей девочке нужна операция. — Что? — мама испугана. — На глазах? — Напишите в Москву. Спросите у Федорова. Может, он вам поможет. Вижу, как мамочка строчит письмо. Почерк у неё аккуратный. Мне нравится, как она выводит буковку за буковкой. Я вот так не умею, пишу, как курица лапой. Когда-нибудь обязательно научусь писать так же красиво. Начались врачи, консультации, поликлиники. Все-таки общий наркоз, операция, какой-то скальпель и нитки в глазах. И мама! Мама со мной. Она меня любит, заботится. Прям как тогда с переломом! Подмывала меня, мыла голову. Мама снова любила меня...

Слезы, страх возвращаться домой. Я же знаю, что грозит наказание. Вне сомнений я поступила неправильно. А раз неправильно, значит будут «учить». Мама же сказала идти сначала за колбасой, а я купила рогалик. Будь он неладен! Домой я вернулась спустя пару часов. Братишка спал дневным сном, а мама... Мама встревожилась. — Еля! Тебя так долго не было! Что? — Мам... Мам... — Что мам? — Я потеряла деньги, — выдавила из себя с жутким трудом. — Что потеряла? А колбасу купила? Хлеб мне купили люди. Я пришла домой с целой буханкой. — Нет... — Как это случилось? Я все рассказала, потом...