Nina Oberweld

Я иду по тысячной незнакомой улице. Мимо меня проплывают дома, витрины магазинов и кафе. Все здесь новое, неизвестное. Меня окутывают ароматы цветов, свежей выпечки и, возможно, легкого бриза. Я с любопытством всматриваюсь в каждый фасад, в каждую вывеску. Кругом все такое разное и интересное. Моя мечта – увидеть сотни или даже тысячи городов по всему миру. У каждого из них есть свои секреты и своя душа. Знаешь, ведь любой город может стать лучшим другом, если подобрать к нему ключи. Он может рассказать и показать такие вещи, что ты даже с трудом в это поверишь...

16 июня. Третий день шел дождь. Дворы превратились в раскисшие болота, а улицы и проспекты стали филиалами крупнейших рек страны. Проезжающие машины вздымали тучи брызг, окатывая матерящихся прохожих. Не самое приятное время, чтобы без особой надобности высовываться из дома. В родных стенах тепло и уютно. Есть практически неиссякаемые запасы горячего чая и безлимитный интернет. Что еще надо, чтобы пережить небольшой погодный апокалипсис? А как же приятно осознавать, что никуда не надо идти! Сиди себе да предавайся гедонизму...

Настроение было прескверным. Делать было, как всегда, нечего. Я лежал, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не видеть окружавшую меня убогую обстановку. Стул, стол, кровать и книжный шкаф - вот и все мое «богатство». Глупо даже, что я – такой замечательный и восхитительный я – вынужден коротать свои дни в этой халупе. На протяжении последних нескольких лет я меряю свое жилище шагами, наматывая тысячи километров в ограниченном пространстве. Сам выбраться наружу я, к сожалению, не могу. Сижу и жду, пока меня кто-нибудь найдет и освободит...

В бесконечном водовороте событий очень легко потерять себя. Если все время бежать куда-то, то в один прекрасный момент можно обнаружить, что из прохудившегося кармана выпало что-то важное. Ты, разумеется, погорюешь, попытаешься этого «себя» найти, но потом, махнув рукой, отправишься дальше. В конце концов, многие же живут как-то. И ты сможешь. Не нравится такая перспектива? Понимаю, прекрасно тебя понимаю. Хочешь, помогу этого не допустить? Хорошо. Успокойся, закрой глаза и дыши спокойно. Весьма...

Я никогда не чувствую усталости и продолжаю лениво брести вперед. Но иногда мне хочется остановиться, услышать биение своего сердца, сделать несколько глубоких вдохов. Однако дольше, чем на десять минут, я не могу прекратить движение. Недопустимо нарушать равновесие сил. Вокруг меня раскинулись бескрайние поля, усеянные фиолетовыми цветами. Под ногами – проселочная дорога, на которой иногда попадаются булыжники. Такие же одинокие и потерянные, как и я. Легкий ветерок разносит по округе ароматы трав и цветов, пытается успокоить мир, усыпить его...

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция: шхр-шхр-шшшх…» – стандартный женский голос, объявляющий названия станций метро, казался уставшим. Сонные пассажиры занимались своими обычными подземными делами: кто-то дремал, кто-то ловил глазами буквы на экране смартфона, кто-то разглядывал черную пустоту в своем сознании. Кто-то коротал время, а кто-то его убивал. Все как обычно. Худощавый юноша стоял в самом конце вагона, держась левой рукой за поручень. Рядом с ним тяжело дышала тетка космических размеров...

Иногда мне кажется, что я – самое счастливое существо на планете. В чем заключается это счастье? В том, чтобы быть бесконечно нужным и полезным. Делать чью-то жизнь чуточку лучше и ярче. Самое главное, что я каждый день провожу со своим дорогим человеком. Куда бы он ни шел, мы всегда вместе. Кроме ночи, разумеется. Конечно, по ночам мы находимся в одном помещении, но занимаемся разными вещами. Он крепко спит и видит красочные сны, а я продолжаю нести свою службу. Работа у меня такая – все время быть начеку...

У меня был лучший друг, Дорогой и близкий. Он покинул меня вдруг Просто, по-английски. Взявши шляпу, трость и плащ С вешалки в прихожей, Он ушел сквозь тихий плач. Мрачный, не похожий Был на прежнего себя, Словно подменили - Очи - полные огня, А душа вся - иней. Он молчал, и я молчал - Ну, а, что тут скажешь? Дружбы гибнущей кристалл Потерялся в саже. Все сгорело дочерна, Поросло травою. Между нами тишина Он да я - изгои. Только нет уж прежних тем, Нет контакта в душах...

Я устало откинулся на спинку стула. Вокруг меня медленно танцевали пылинки в солнечных лучах. Красиво. Поэтично даже. На моем рабочем столе громоздились стопки книг по истории Руси. «А, что, если книги по истории генерируют пыль в четыре раза больше, чем обычные книги? Ох, не о том думаешь, дружище. Твоя задача – загадочная гибель Ивана Ивановича, царского сына, а не объемы накопления пыли в замкнутом пространстве.» Я зевнул и опустил взгляд на очередное вместилище знаний, лежащее передо мной. Книга выглядела потрепанной и невзрачной...

(Сразу хочу сказать, что это лишь художественный текст. Вымысел, не более. Пусть никто не уйдет оскорбленным и обиженным!) Я уже третий час не мог уснуть. В голове лихо отплясывали разной степени паршивости мысли. Вокруг пахло сыростью, веял какой-то могильный холод. Если бы у меня лет пять назад спросили: «Лешка, можешь представить себя бандитом среднего пошиба, отлеживающимся после огнестрела в глухой деревне?», я бы посмеялся и покрутил пальцем у виска. Мол, брось свои шуточки, дядь, я же полицейский...

Это было обычное утро, покрытое синим инеем. Люди в безразмерных шарфах и бесформенных куртках уныло плелись на работу. Каждый думал о чем-то своем, вел беседы в своей голове. А кто-то выплескивал не очень приличные слова наружу, поливал ими окружающих. Сколько слов такие люди тратят в день на негатив? Сотни или даже тысячи? Непозволительное расточительство. В детстве мне всегда было интересно, сколько же шагов и километров я прохожу в день? А сколько я прошла за всю свою жизнь? Подобные измерения казались мне такими же невозможными, как телепортация на другие континенты...

«Он переполнен любовью и пытается раздать свою переполненность, от которой задыхается, и все тянутся к нему – и не умеют принять дара, а по привычке кусают и рвут на части» (Г. Померанц) Когда меня спрашивают о любимом писателе, я, не задумываясь, называю Федора Михайловича Достоевского. Познакомиться с его творчеством мне довелось в рамках общеобразовательной программы. Когда все сокурсники брезгливо кривились от «Преступления и наказания», я с огромным удовольствием зачитывалась произведениями великого писателя Федор Михайлович стал моим духовным наставником...