Ева Левина

Камень, хоть что-нибудь… Вот, есть. Она рухнула на ближайшую глыбу, чтобы хоть немного отдышаться. Пот стекал по лицу в три ручья, а у нее даже не было сил утереть его краем платка. Каждое движение давалось ей неимоверными усилиями, каждый вдох обжигал легкие. Но она должна была сделать это, во что бы то ни стало. Это ее последняя надежда, последний шанс на спасение. Она приоткрыла глаза и прищурилась от яркого света палящего солнца. Все вокруг расплывалось в призрачной дымке, звон в ушах перекрывал все остальные звуки...

Я раб. Я служу первосвященнику в Иерусалиме. Сегодня в этом городе большой праздник – иудеи съехались со всей страны, чтобы принести жертву в храме. Так они вспоминают о великом освобождении из египетского рабства. Удивительно, что они отмечают день свободы только раз в году. А прокуратор боится. Слишком много евреев в городе. Слишком воинственные настроения. Слишком смелые речи доносятся с улиц. Какого-то Иисуса из Назарета восторженно приветствовали на въезде в городские ворота пару дней назад...

Андрей сидел на камнях, у самой кромки воды, устало положив голову на руки. Солнце почти утонуло в волнах Галилейского моря. Мрак сгущался со всех сторон. И снаружи, и внутри. «Как же так?», - вновь и вновь растерянно спрашивал неизвестно у кого мужчина. И перед глазами мелькали воспоминания. Вот, незнакомец входит в их с Петром лодку, и велит (не просит, именно велит!) снова отплыть на глубину, закинуть сети... А они так устали! Ни рыбки за всю ночь. Но брат почему-то прислушивается к этому странному человеку, и они еле-еле дотягивают до берега сети, разорвавшиеся от добычи...