Подслушано в подъезде

У нас в доме не умирают тихо. Слышал, как бабка с седьмого орала до самой смерти. Семейная ссора с ножами на втором. Пожар с криками на четвёртом. Но этот случай — особенный. Он жил на первом. Сосед Валера. Молчаливый, вечно в кепке, с глазами как стекло. Никого не звал. Никому не мешал. Иногда сидел на лавке и кормил ворон. Они прилетали всегда по трое. В один из дней его не стало. Приехала скорая, мусора, кто-то из ЖЭКа. Сказали: — Повесился. Недели три как. Обнаружили, потому что вонь пошла лютая...

В подъезде нашем всё слышно. Любая пара туфель, любая ссора, кашель на пятом — и ты уже знаешь, кто это. А вот сосед с четвёртого — нет. Он всегда был тихим. Одиноким. С таким лицом, что его никто не запоминал. Просто тишина. Никакого радио из его квартиры. Никакой возни. Ни чайника, ни шагов. Во вторник — приехала скорая. Врачи. Носилки. Чёрный пакет. И вот так, без шума, его не стало. Я даже имени его не знал. Проходит месяц. Уже и забыли все. Но вчера вечером я возвращаюсь домой, а на лестнице стоит мужик...

Но курьер сказал: «Вы уже подписались за посылку. Посмотрите получателя…» Обычный вечер. Я в пижаме. В носках с дырой на пятке. За окном дождь, дома тепло. Вдруг звонок в дверь. — Курьер, доставка. — Я ничего не заказывал. — Открывайте, уже расписались. Секунда зависания. Я открываю. Мужик с коробкой. Без формы. Без бейджа. Логотипа нет. Куртка обычная. Улыбка странная. — Поставьте подпись вот тут. — Я ничего не заказывал, говорю. — Тогда… посмотрите, кому это. Он разворачивает коробку. На ней мой адрес...

Я переехал к нему. Только вот квартира была пустая. Есть у каждого в доме такой сосед, о котором никто толком ничего не знает. Не алкоголик. Не буян. Просто… есть. Как тень. Я жил на третьем. Он — на шестом. Всё, что я знал: — не здоровается, — выходит только ночью, — всегда в чёрной куртке с поднятым капюшоном, даже летом. Как-то вечером я курил у подъезда, и он вышел. Прошёл мимо. И в какой-то момент… Остановился. Резко. — Твоя квартира не твоя. — сказал он. — Она просто ждала, когда ты туда вернёшься...

Никто его не открывал. И зря. Есть такие подъезды, в которых даже днём… свет не спасает. Тусклые лампочки. Запах забродивших тряпок. И звук — будто кто-то дышит с обратной стороны стены. Я переехал в такой дом осенью. Хостел, дешёвый. На пару месяцев. Именно тогда я впервые заметил почтовый ящик №12. Все ящики — ржавые, разъеденные. А №12 — как новый. Словно поставили вчера. Глянцевый металл. Табличка с цифрой. Маленький замок. Но самое странное — у него не было щели для писем. Окей. Может, муляж...

Оно стояло там всегда. Но никто не смотрел в него слишком долго… Когда ты живёшь в старом доме — ко всему привыкаешь. Скрип лестницы. Запах сырости. Сосед, который моется в тазике. И зеркало. Оно висело на площадке между 3 и 4 этажом. Пыльное. Тяжёлое. В старой бронзовой раме. Типа антиквариат. Я прошёл мимо него тысячу раз. Но однажды — заметил, что отражаюсь... иначе. Я стоял, как обычно — спиной к окну. Но в зеркале — за моей спиной не было света. Темнота. Как будто окно — закрыто кирпичом. Я обернулся...

Не каждая аренда заканчивается возвратом залога... Когда ты ищешь жильё на последние деньги — не перебираешь. Так и я. Нашёл объявление: “Сдам комнату. Дёшево. Без агентств. С мебелью.” Звучало слишком хорошо. Но я позвонил. Открыла дверь — маленькая, худая бабка с белыми, почти прозрачными глазами. — Комната внутри, — сказала она и отвернулась. Без лишних слов. Без документов. Но за 6 тысяч в месяц — я закрыл глаза. Комната была простой: кровать, стол, окно, старая люстра. Но... на стене — портрет...

История, которую лучше было бы никогда не узнать В нашем доме всегда был один странный подвал. Старый, с ржавой дверью, замком и историей, о которой говорили только шёпотом. Соседи утверждали, что туда никто не заходил уже лет двадцать. Однажды ночью я услышал оттуда звук. Тихие шаги. Тяжёлые, как будто кто-то медленно ходил по бетону. Сначала подумал — крысы. Но крысы не дышат так… тяжело. На следующий день, днём, я решил подойти к двери. Замок был на месте. Тишина. Но стоило мне обернуться — и...

У нас в доме всегда был один странный жилец. Старик, лет 80, если не больше. Жил на девятом этаже, в самой дальней квартире. Никто не знал, как его зовут. На дверях — ни таблички, ни коврика, ни звука. Но вот что пугало всех — его видели только раз в четыре года. Именно 29 февраля. Он выходил из квартиры, будто по расписанию, спускался вниз по лестнице (никогда не пользовался лифтом), выходил из подъезда, шел до магазина у остановки, покупал... одну банку тушёнки и свечку. Ровно через 15 минут возвращался...

Иногда чужие воспоминания — не такие уж и чужие. Она попала в приют в шесть лет. Без документов, без вещей. Просто нашли ночью на остановке. Ни имени, ни фамилии — назвали её Лера. Спокойная, тихая, но с первого дня — рисовала. Один и тот же дом. Двухэтажный, серый фасад, крыльцо, старая лестница. На всех рисунках — обязательно красный зонт, лежащий у двери. И собака. Белая. С глазами разного цвета. Воспитатели спрашивали: — Это твой дом? — Не знаю. — Откуда ты его знаешь? — Мне снится. Каждую ночь...

Иногда любовь — это не про время. А про то, что оно может сломаться. Её звали Нина Григорьевна. Серая деревушка, две улицы, один магазин и школа. Преподавала русский язык, была строгой, но справедливой. Всё как у всех. Кроме одного. Не в дневник. Не в тетрадку. На бумаге. С датой. С подписью. И адресатом: "Моему мужу. 2074 год." Сначала думали — шутка. Потом — сдвиг по фазе. Но письма были всегда аккуратные, содержательные, искренние. Как будто она реально знала его. «Сегодня я была на реке. Солнце красивое, как ты рассказывал...

"Иногда фото сохраняют то, что ещё не произошло. И, возможно, никогда не должно было" Обычная семья: мама, папа, сын. Никаких мистических отклонений, никакой «эзотерики в крови». Живут в Химках. Мама — бухгалтер, отец — водитель. Сын — Саша, 6 лет. Ходит в детский сад, очень любит фотографировать. — Мам, нас снимали! — Покажи! — У нас в группе альбом выложили. Там я с тобой! Она открывает фото. И замирает. На снимке: зал, шарики, дети, сцена. Саша — в первом ряду, улыбается. А рядом — женщина. Она...