Sergey Chuguevckiy

Тех хуторов мой друже нет, Нет ничего, что пахнет брагой А новый хмель не дарит свет, Который в авторстве с отвагой, Спасет сей мир, увы, увы, Я не поеду на удачу, Вокруг так мало тишины И много хлеба для незрячих. Спешащих в хлев, прости мой друг, Отказ мой выношен годами, Как...

Ну, что про(чензура)ли выборы ребята, Опять про(чензура)ли , господи прости, Вы словно глупые, наивные утята, В системе диктатуры без пяти. Удивлены, расстроены, печальны, Кричите о бесправности, бардак, А разве раньше было нереально, А разве раньше было всё не...

Моя прекрасная страна, Из исполнительных для нищих, Уже испила ты сполна, Уже хлебаешь крови лишней, Не оставляя даже сил, Восстановиться для надоя, Ещё никто так не давил, Не жаждал крови до убоя... Моя богатая ну, где, Леса, поля, ресурсы, честь? Ты разухабилась...

Раньше дети зомбоящика кричали на всех, чтобы одели маски и сидели дома, как они это делают. Теперь кричат, чтобы все укололись, как и они...Завтра им скажут сдать по почке и они сдав, что несомненно будет, начнут нас заставлять тоже сдавать, ну, как же, они же сдали...

я проснулся... улыбка появилась на лице...в осознании нового дня и того нового, что он мне принесёт, я не знаю. что это будет, очередная боль, радость, плохое, хорошее ли известие, без разницы...день начался и я ему улыбался...встал, сделал кружку кофе, закурил сигарету и стал вкушать...знаешь...ожидание чего то нового, неизвестного всегда меня радует и странно, что других оно пугает, может им трудно принять окружающий мир, себя в себе, себя в этом мире, о да информативность...опыт, работа, деньги и прочий хлам...

Я люблю этот город безумный И пускай он не любит меня, Беспокойный, галдящий и шумный, Словно бы во дворе ребятня. Он хранит мою хрупкую память, Очень трепетно в парке седом, Громкой юности жаркое пламя И пришедшую зрелость потом. Много...

А ты знаешь? Тепло это просто, Когда с кем то ты рядом сейчас, Пока жизнь не дойдёт до погоста И не в сотый, не в тысячный раз. Уже с малым остатком от сердца, От любви и с усталостью чувств, Когда слабые в нас килогерцы, Источаются ядом для уст. Это боль, не тепло, понимаешь? Невозможно сто раз отогреть, Ты теряешь, теряешь, теряешь И уже согреваешь на треть...

Она и разлука, и радость, и сон, Который тревожит неясным зачем то, И жаркими в так, и душой в унисон, И слёзы от горя, и радости с кем то... И может быть смертью, такое бывает, Любой умирал без взаимности глаз, И в поле цветок о котором не знаем, Но все же срываем, и дарим не раз... И боль от обиды, прощение, сила, И лёгкость, и камень, оковы, и бред, И слабость, когда в пробегающих мимо, Не видим её первозданности свет... Она непонятна, ясна и туманна, С своею прохладной запекшихся ран, Всегда безрассудна, всегда, долгожданна, Она и ответы, и страшный обман...

Я ночами волчицей в три голоса, Телефон изнасиловав свайпами, Мы по разные стороны полюса, Прикасаемся к радости пальцами. Под глазами синеет бессонница, В голове словно музыка пьяная, Сука разум диктует: Опомниться... Но без этого я оловянная. Как солдатик - работа с заботами, Одинокие лавочки, скверики, А мне хочется с пьяными нотами, Быть любимой, хоть раз, до истерики...

Ах вова, вова, что же ты творишь? С экрана злобу выплескав надменно, Всё говоришь чего то, говоришь, Но всем плевать на это несомненно. Ведь ты не вечен, радуюсь не бог, Уже бы сгинула планета под джинсою, Ах вова, вова всё наискосок И на гектар не хочется с тобою... Незаменим...в стране, где Пушкин жил, Толстой и Ломоносов с Королёвым, Никто бы так страну не развалил, В историю ворвавшись обнулённым. Дырявый рубль, разруха, нищета, Ну, где тебя истории учили? Никто из самодержцев никогда, Отечество в клозете не мочили...

Я так хотела с ним летать, Но не смогла, простите крылья, За то, что снова вас снимать, Придётся с болью от бессилия. За то, что каждый раз полёт, Нам недоступен без объятий, Без тех, кто крылья пристегнёт, А не за действие заплатит...

Они были достойнее всяких, даже самых великих вершин, не искали удобных и мягких, поудобнее кресел и чин не тревожил великим достатком, не манил заграничной усладой, не впадали безумно, с припадком, в общий бред похвалиться наградой, как и Родиной не торговали...чтобы эти награды иметь, они верили, истово знали, кому гимны великие петь и не смели...