Вединеев Леонид

Каин ждет ударов, Каин ждет обмана, никому не верит, ничему не рад. Он пошел бы к людям, только уже старый, изменяют руки, мысли невпопад. Каин, бедный Каин. Что с тобою делать, как тебя по водам жизни пронести...

Когда душа разлучится с телом, увидишь как, оказался здесь. Тебя не спросят, чего ты делал, картина вся, на ладони есть. Катила в пропасть шальная юность, грехи плодились как снежный ком. Златое время сжигалось пусто, давай попозже, давай потом. Твоя Мария смотрела в пропасть, заворожившись картиной зла. Ее манила порой жестокость,      разврата сцены она ждала. Шальная Марфа сама не знала, чем можно руки занять с утра. То по свиданьям она металась, то интересом чужим жила...

А ты знаешь, что с ними было, а ты видел, что с нею делали? Понимаю, мне тоже стыдно, но в деталях увидеть, хотелось бы… Погоди, погоди. Не стесняйся, Да, позор! Но увидеть нужно. Чтобы в будущем, те же страсти, превентивно обезоруживать. Посмотри, посмотри. Краем глаза, самому попадать не придется. Пониманье аспектов заразы, поспособствует личному росту. Это раньше забвение правило, растворяя постыдные слухи. А сейчас, попадешься на камеру, до могилы не сгинешь со скуки...

Человек без надежды не может, его жизнь превращается в мрак. В уповании счастье, но все же,            на кого полагаться… и как. На себя (на себя!) кто-то скажет, только так на земле и прожить. О смирении бросьте рассказы, духом тверд настоящий мужик. Тверд то тверд, да одна незадача,    слишком зыбок песчаный удел. Припечет, самый твердый заплачет, взять хотя б в пояснице прострел. Можно вылечить всё, обезболить, уклониться от многих проблем. Цифра станет для жизни паролем, будут деньги, пребудешь со всем...

У Иуды много отговорок, сильно перепутаны пути. Он не думал становиться вором, он хотел Учителя спасти. Да нужда, нелегкая такая, требует отвергнуть благодать. Истинам духовным изменяя, с тем, что руки могут осязать. Не спешите на него ругаться, кто как он Христа не предает? Человеку нужно постоянство, знать что будет, нужно наперед. Он (Иуда) человек обычный, не особый в общем и злодей.     Мысли сатанинской покорился, и бежать с Вечери поскорей...

Проиграли войну? Проиграли… не закрыться от горестей оком. Нет желанья вдаваться в детали, сколь противник поступит жестоко Враг не знает любви, враг не знает, каково это миловать павших. В алтарях копошится граблями, попирает прадедовы пашни.    На священных надгробьях танцует, белозубым оскалом хохочет. Помолитесь как надо, не всуе, чтобы выдержать ужасы ночи. Поглядеть, как ведут на канате, тех героев, что раньше их били...

Маленький дом за тенистым забором, дико разросшийся сад. Кто заходил сюда медленно, скоро, кто был печален и рад. В зеркало глядя, бежал на свиданье, утром на службу спешил. Счастьем сиял, возвращаясь с цветами, вечером падал без сил. Как охранявшую звали собаку, чем привечали кота. Только по виду сюжет одинаков, та у всех жизнь, да не та. Солнечный полдень встречали охотно, или вели разговор. Окна закрыв занавескою плотной,     темных с полосками штор. Как проживавшие в доме воскреснут, где обретется их кров...

Волны размыли суглинок утеса, в шуме прибоя молюсь. Все изменилось, и я уже взрослый, без оснований не злюсь. Сложно наверное чем-то обидеть, как-то серьезно задеть. Верующим двери повсюду открыты, прибыль сулит даже смерть. Сколько людей было здесь на утесе, сколько их будет потом. Ныне черед мой молиться под солнцем,    мерить ногой чернозем. Что будет завтра, да разве я знаю, или не очень хочу...

Молча рядами стройными, ум собирая с мыслями. Очередь шла к аналою, люди спешили на Исповедь. Сложно грехи пересказывать… стыд обжигает и страх. Мысли гнетут несуразные, но по-другому никак. Все как обычно на листике, в помощь идет алфавит. Пронумерованный список, в левом кармане лежит. Очередь движется медленно, вот наконец и черед. Мерный поклон напоследок, не обессудьте народ. Тянется длань за бумагой, прошлых падений секрет...

Человек зацикленный на себе, не славится чем-то хорошим. Его ум постоянно блуждает во мгле, его дело на части крошится. Поучения мудрости впрок не идут,   изреченья проходят мимо. Лишь себе одному он любезный друг, мысли все о себе любимом. Поднимает свой образ на пьедестал, и хранит его как икону. Вспоминает кому и чего сказал, как смотрелся среди знакомых. Ему искренне кажется будто он, для других должен быть важнее. Образец совершенный со всех сторон, только жизнь его сводит не с теми...

Ты не умрешь безгрешным человеком, и это нужно твердо понимать. Восстанут многие и многие огрехи, припомнит все неистовая рать. То что покажут бесы на мытарствах, не будет ложью взбалмошных угроз. Колышет поднебесное пространство, вопрос-ответ, еще один вопрос. Ты любишь деньги? Любишь возноситься? Себе честнее кажешься других? Твои уста не знали небылицы? Ругательства не ведали и крик? Ты не блудил наверно? Как иначе? И не был блудным в глубине ума? Духом не падал перед неудачей? Не спал и не...

Он лежал у подъездной лавки, закатив до белков глаза. По нему если будут плакать, только мать и (быть может) сестра. Ему было чуть-чуть за сорок, хотя возраст здесь не причем. Он как с детства прожил на районе, так навечно остался в нем. Он мужал когда был моден, в три полоски костюм Адидас. Восемнадцать встречал в колонии, оставался таким в тридцать пять. Нехорошим особенно не был, но привычка его понесла...