Vika_Jele

Ты стоишь на подоконнике десятого этажа летом, а майский ветер доносит до тебя легкую надежду на будущее, которое ты не видишь, уже не до раздумий. Эта нелепая слабость, может быть, один из самых роковых наших недостатков: ведь ничего не может быть глупее, чем желание беспрерывно нести ношу, которую хочется сбросить на землю; быть в ужасе от своего существования и влачить его; словом, ласкать пожирающую нас змею, пока она не изгложет нашего сердца. — Маше было страшно от этих мыслей и хорошо одновременно...

Жил был мальчик. Мальчик, который, истязая себя, хотел любви. Он искал её в каждом прохожем, с надеждой заглядывая в глаза и вопрошая «Ты ли это!?». И, главное, что он так же искал эту любовь в своих родителях, у которых он её пытался заработать. — Он рос в «показательной семье», не понимая, что свело его родителей вместе. Он был мал, но нутром чувствовал их Нелюбовь друг к другу. Всё выглядело со стороны идеально, родители внедряли притворство в свою жизнь. Оба успешные работники производств, ребёнок румяный отличник...

Я не ругаю Леру за оценки. Не проверяю домашнее задание, не лазаю в её тетради и рюкзак 🎒. Я и в дневник её не заглядываю, все росписи ставит Тимоха. — Учёба-это её ответственность. А моя самооценка никак не зависит от успешности моих детей. Когда она поднимает вопрос о том, идти ли ей в 10 класс, я объясняю ей, что она это решит сама ближе к делу, что возможностей в мире масса, а если будет какая-то безвыходная ситуация, то мы решим её вместе. — Даже если Лера будет дворником, я не буду любить её меньше или позорить её за её труд...

Я делала вид, что не слышу плача Леры. Я лежала под пледом на кровати и осознанно не подходила к ней. Пока она не засыпала от истошной, накрывающей её усталости от собственного крика. Я устраивала бессмысленные скандалы из-за недоеденного супа, раннего подъема, я кричала из-за такой ерунды, которая нормального человека не должна трогать. — Я закатывала глаза, надменно вздыхала и всем видом показывала людям, которых привела в этот мир, что они разочаровывают меня. В приступах родительского разочарования,...

Оксана работала медсестрой в поселковой поликлинике, недалеко от областного центра. Срок родов подходил и она оказалась в одной палате с нами, в 30 километрах от своего посёлка. Она оправдывала далеким расстоянием то, что её, кроме мамы, никто не навещал. Она была редкой хохотушкой. Наша палата была «бельмом на глазу» у всего отделения. Все чаепития, места встреч, посиделки были тут. -Ох, Оксанка, какая ты радушная! Тянутся к тебе люди и всё тут. Муж у тебя, наверное, в масле катается. -Пауза- Слёзы...

У каждого свой путь преодоления этих причин. Но вот он сидит и смотрит на тебя. Твой ребёнок, которого могло не быть. А позади, ты вспоминаешь всех тех, кто тебя подталкивал к этому небытию. И так хочется, чтобы они посмотрели в эти глаза и раскаялись в своих действиях. — Ну посмотрите! Посмотрите! Вот он! Вот он! Моя беременность тогда не сделала меня отбросом общества...

Подросток очерчивает границы, на самом деле это началось давно, но вот такое агрессивное звучание приобрело только сейчас. Но это только звучание. Агрессии там нет. Есть желание быть услышанным и значимым. — Это период «знакомства» заново с ребёнком, как с человеком выросшим. И тебе есть чему там поучиться. У него с тобой безусловная тесная связь и он сам не отстранится от тебя ровно на столько, на сколько сильна эта связь...

-Нет, у нас дети находятся с мамами. [тоже мне, родят, а потом отбрыкиваются, проскрипела акушерка уходя, как и все, думая о том, что жизнь познана ей наверняка] — Страшно, Боже, как же страшно. Ты лежишь в маленьком прозрачном боксе, смотришь на меня мутным, блуждающим взглядом птенца. Знаешь ли ты, что мама у тебя трусиха. Сжалась в комок всей своей душой, сидит и думается том, как бы не проводить вторую ночь в роддоме с тобой наедине...

Мысли Вари приводили её саму в состояние, когда уже не думаешь о границах дозволенного. А когда ты подросток эти границы ещё размыты и шатки, будто построены на песке. -Да-да, я поняла, что я ничтожество, зачем ты меня родила, спрашивается? — Варя отмороженным взглядом смотрела на мать, которая как обычно, зацепилась своим без ресурсным состоянием за какую-то мелочь, начались манипуляции, претензии, а потом она сорвалась на крик. -Когда же это всё кончится? Ненавижу эту жизнь.-Думала Варя. -Неблагодарная!...

Она родилась в марте. Взбалмошная девчонка, без тормозов, с полным отсутствием чувства вины, утонченным эгоизмом, не просящая прощения. Кто знает, где бы она была, если бы однажды Бог не доверил ей новую душу на попечение. Душу ребёнка, рождённого рано, но удержавшего её от дальнейшей потери себя. — Сейчас мне почти 31. Это самый частый вопрос, который мне задают в Директ Instagram. Детям 13 и 7. Мужу 25. Я прожигала свою жизнь активно и с завидным равнодушием ко всему. Сейчас я обычно говорю, что мне есть что вспомнить, но нечего рассказать детям...