Sofi Vinter

Порой каждому из нас нужно вырваться из цепких лап будничной рутины и пойти на поиски какого-нибудь ручья. И найти его, а вместе с ним маленькие, или не очень, приключения. Смотря с какой стороны ручья посмотреть. В солнечный мартовский день я устроила тайный побег с работы во имя маленьких весенних человеческих радостей. В основном они незаметны замыленному рутиной глазу, но я очень усердно замедлялась, вглядывалась в них, наблюдала за ними... сердцем. *** Иногда всё, что нужно для маленького человеческого счастья, для чувства нормальности, для возвращения вкуса жизни – просто отвалить от себя...

Внутренний моно(диа)лог. Посвящается близкому другу. Ближайшему

Он пробирался сквозь ливни снисходящих лиан. Подняв голову, можно было увидеть лишь вкрапления неба, которое от сплошной зелени вокруг, также казалось зеленело на глазах. Босой, он ломал под ногами ветки, чувствовал ступнями могучие вездесущие корни мангр, как больших древесных пауков-стражей, застывших в вечном сне зеленого храма. О, те звуки! Ансамбль оазиса, кто был его дирижером? Ведь невозможно, чтобы столько звуков разной природы самостоятельно, без сценария и репетиций, сливались в один ручей завораживающей мелодии, ритм которой бился в унисон уже одичавшему сердцу Калео. В момент этот бурный, бегущий, журчащий поток звуков вдруг впадал в безжизненный океан...

Калео поднял глаза и припал к земле. Небо падало на него всей тяжестью своей пустоты. Оно казалось висело целиком так низко на одной только тонкой нити, будто бы вот-вот падение маленькой звездочки перережет ее, как острым перочинным ножиком, и тогда небо хлынет убийственной волной из опрокинутого Вселенной ведра прямо на Калео, он захлебнется кромешной, обволакивающей тьмой и вязким, удушающим вакуумом, который как черный питон завяжется пышным тугим бантом вокруг шеи человека и закончит торжественный образ Праздника Смерти. Калео не мог оторвать глаз от неба, это было ужасающее и одновременно завораживающее зрелище...

Тела Калео и Наоны пульсировали под стуки барабанов, принимая неожиданные для них самих формы, как рассыпанная на колонку соль, которая под воздействием резонансного звука вырисовывает удивительные орнаменты на каждый бит. Говорят, так можно увидеть музыку. Наона прыгала с одной ноги на другую, то нежно целуя землю ступней, мягко приземляясь на нее всей ее плоскостью, то атакуя ее жалящими уколами, выбрасывая ногу на носок, заигрывая с сухой почвой. Кончиками пальцев она держала подол цветастой длинной юбки, который то и дело летал из стороны в сторону, снося зрителей вихрем, закрученным ураганом танца – Наоной...

Я писала стихи своим любимым мужчинам и людям. Я писала стихи, когда их ждала, глубокими вдохами Кормила легкие грудью Сырым московским воздухом И думала о будущем счастье без продыху. Я отрывала от сердца любимых людей и мужчин. Ждала возвращения, в калачик свернувшись в уголке. Хоть один... Ни один. Каждый раз уходили вполне и охотно, и налегке, Без мысли вернуться, Да хоть обернуться. Я прощала любимых мужчин и людей. Снисхождением гладила седые порою их головы. Словно дитя, самого неведующего, что творит оно...

Тринидад, 1863 В порту Калео знал, что никогда не разлюбит Наону, знал, что даже по ту сторону земной жизни они навечно останутся новобрачными на алтаре венчающего их Солнца. Одинокая жемчужина, нанизанная на дешевую леску, уютно забралась в ямку на ее шее и издавала переливы северного сияния, обрамленного ночным небом ее темной кожи. В порту Тринидада Калео когда-то украл закрытую морскую раковину на местном рынке. Юноша услышал однажды, как торговец говорил одному из зевак, у которого точно...

Где-то в сердце Атлантики, 1863 Калео шел уже многим более пяти, может шести часов. Точно не сказать, время застыло зыбью в мягком, как плавленый сыр, воздухе. Солнце стояло в зените. Чудовище. Испепеляющее верхушки зелени, кипятящее соленый океан, раскаляющее песок Чудовище. Чудовище, дарующее как смерть, так и жизнь: оно созревало плоды, наполняло их сладостью и соком, оно зеленило растения, запечатывая хлорофилл в их жилах с избытком, оно пробуждало остров от мрачного и холодного сна. Солнце,...

Маской Войны является Мир. Врагов приглашаем на братский пир. Руки сторон затерты до дыр Рукопожатьями и струнами лир. Улыбок и фальши мрачны маскарады: "Добро пожаловать! Здесь Вам так рады!", Певуче шипят ползучие гады, С тобою играя в жизни аркады. Парады - Сорванный крест трясётся в руках...

"Пастырь пустыни" Только желтое солнце. Ступни слонов Сухие, в трещинах, как почва песков. Воздух тут яд. Жизнь без воды. Один на один. Только Ты и Ты. Раскалённые камни, плавится жир. Соленый пот по телу бежит. Ящера гладкая чешуя, как вода, Течёт по пустыни, лишившись хвоста. Великое древо стоит посредине. Пастух без овец. Пастырь пустыни. Спаситель он или спасённый? Выживший он иль обреченный... Вокруг ни движения, лишь воздуха зыбь. Горькой слезой по коре сок бежит. Одиночеством болен. Есть излечение? Свобода это иль заточение...

И неизбежно я, и неизменно, фундаментально, очень откровенно живу. Открыто, неприметно, меняя на Вопрос ответы. Я знаю, что мое незнанье всегда опередит на шаг. И только устремив вниманье, поймаю взором белый флаг, что развивает бывший враг. Теперь - мой лучший друг, мой брат, а в прошлом - в чужих руках лишь кукла... или автомат? Тогда все пули вынув из обоймы, Я закопаю в землю и примну. Когда, ответа требуя, глаз дула будет зырить в лоб с вопросом: "Кто мы?" Щелчок курка: "Где пули???" Я - моргну...