Искры Писателя || Наталья Климова

В тот вечер лето лежало над городом горячим одеялом: стены разогреты до синевы, воздух тронуть пальцем — и он дрожит, как перед грозой. Я стояла у окна, пытаясь заманить сквозняк хоть на кухню, хоть в комнату — да только жар становился гуще, будто кто-то подливал невидимую смолу в наш старенький дом. Все молчали. Михаил привычно щёлкал пультом, уставившись мимо экрана, — новости идут фоном, да кому они нужны в разгар такой духоты? Олеся щёлкала по телефону, вздохи — через каждые три абзаца. Голова тяжелая, сердце ещё тяжелее...

Кафе “Черёмуха” стоит у остановки уже лет двадцать, и, кажется, не меняется вовсе — те же стёкла в расцветку свекольного компота, те же перчатые официантки, что суетливо поправляют скатерти. Здесь я, Стас, оказался не в первый раз — ещё в молодости приводил Наташу (она потом стала моей женой). Тогда меню казалось густым, как жизнь впереди, и в кошельке почему-то всегда хватало. Теперь я сижу с новой знакомой — Светланой. Познакомились пару месяцев назад. Всё как у взрослых: мандраж, улыбки, осторожность в интонациях...

Вроде бы ничего особенного — очередной семейный вечер, чашки с недопитым чаем, печенье на блюдце, у каждого под рукой телефон. Сидим, обсуждаем покупку нового телевизора. Старый, конечно, уже не тянет, да и картинка на экране стала такой, словно смотришь сквозь дождливое окно. Я думала, сейчас соберёмся, выберем модель, прикинем, кто сколько может добавить — и всё, решим. Но едва речь заходит о сумме, как в комнате сгущается тот самый туман неприятных воспоминаний. Вместо обсуждения — целый спектакль упрёков, кому «надо», а кому и так нормально...

Опять эта кипа платёжек. Стеклянный стакан с чернильной ручкой, аккуратно выложенные счета по коммуналке, взносы, мелкие переводы — всё, как всегда, лежит на краю кухонного стола. Тишина утром на удивление густая, будто и не дом, а банк, где каждый хозяин только своей ячейки. Бумага шелестит — новую газету вот так не развернёшь… Традиция старая: как приходит квартал — так я за цифры. Пальцем по строкам: вода, свет, домофон, ремонт, мусор. Суммы невелики — но почему-то всегда именно они заводят ту...

Иногда мне кажется: на этой даче дольше всех держатся не мы, а вот эти старые, толстые, упрямые стены. Вот уж кто действительно ладит друг с другом — подрумянились солнцем, облупились дождём, но стоят рядом, не спорят, не уходят в себя. А вот семья… Каждый раз, как собираемся, заходит дежурный разговор: сколько там у нас на ремонте осталось? Кто сколько пообещал? У кого дети, у кого кредиты, у кого времени — как всегда — нет. — Мама, на следующей неделе обязательно переведу! — Катя привычно кидает с порога, не посмотрев в глаза...

Когда-то я считала, что совместный счёт — это как большая тёплая кастрюля борща: всем понемногу, каждый знает, где его ложка, и никто не уйдёт голодным. Доверие, единство, лёгкость… Вот только оказалось — на деле этот «казан на всех» стал больше похож на минное поле. Чуть чихаешь — и новые подозрения, вспышка, взрыв. Недавно в сердцах ляпнула Андрейке: — Наш общий счёт больше напоминает минное поле, чем поддержку. Он только посмотрел исподлобья — мол, и я виновата, и дочь, и кто угодно, только не он...

Приходит вечер, и дом становится непривычно немым. Казалось бы, людей в квартире четверо — а ощущение, будто в каждой комнате отдельная страна с закрытыми границами. На кухне до сих пор теплится свет — я накрыла стол, поставила чайник, сложила салфетки, как умела раньше… Но жизнь теперь не закатывает нас за этот стол, как раньше, когда никто не спешил догореть в одиночку. — Мама, я потом, — бросает Татьяна, уже прижавшись ухом к наушнику. — Сейчас новости посмотрю, — бормочет Олег, не поворачиваясь от телевизора...

Знаете, как это бывает? Дом вроде бы полная чаша — холодильник не пустой, счета оплачены, уют по всем правилам — только вот внутренне будто что-то не так. Ёкает где-то в груди, когда в очередной раз открываешь мобильный банк, а там — нули… И не просто нули, а между строчек — молчание. Ни одного слова объяснения, ни одной записки или вопроса: «Паша, можно я сниму?» Так получилось и на этот раз. Я собирался рассчитаться за коммуналку — привычно открываю приложение — и вижу: баланс по кредитке опять стремится к минусу...

Странное время — когда в доме всё есть, а главное будто потеряно. В кухне у Инны теперь стоял новенький, глянцевый холодильник — высокий, с моргающей лампочкой и тихим напевом вентилятора. Она с какой-то детской тщательностью разложила в нем продукты: сыр в идеальный ряд, колбасы, как по линейке, овощи в самом низу, ягоды в отдельной посуде. Всё свежее, красивое, словно на витрине супермаркета, только радости — никакой. — Придумали холодильник с нулевой температурой, — вспоминала Инна мимоходом,...

Иногда кажется, что ждёшь перемен годами — тиха да гладка, вечер за вечером считаешь рубли, переносишь покупки на потом ради одной общей мечты: будет у нас, наконец, новый телевизор (или стиральная машина, или холодильник — кому как), заживём как люди… Я, кажется, с детства верила, что совместная цель всегда склеит тех, кто живёт под одной крышей. Но что-то в этой формуле не срабатывает, когда за слово «семья» упрямо цепляется недоговорённость. На новую технику копили всей семьёй: кто-то с пенсии отложит, кто-то премию не потратит, я на своих мелочах экономила последнюю весну...

Мой дом всегда пах изюмом и тёплым хлебом — я так думала, что это и есть счастье: уютная кухня, поглаженные простыни, булькающий чайник. Всё для семьи, всегда — по старой тихой привычке. Но вот удивительно: чем больше я старалась держать дом в порядке и семью — в близости, тем незаметнее становилась сама для себя… и, кажется, для всех остальных. В этот раз на столе выстроились покупки: молоко, хлеб, два батона для Кости, колбаса — непременно такую любит Андрей, йогурты «без добавок» для Лидии Ивановны… Я бережно раскладываю пакеты, ловлю взглядом свой список в телефоне...

В подъезде снова запахло краской. Муравьиная возня маляров с утра, затерянные объявления, канцелярские кнопки, следы в пыли на мраморных ступеньках — всё говорило о грядущем ремонте. Но меня, вопреки логике вещей, больше всего раздавливали не эти бытовые мелочи, а тяжёлый, вязкий воздух недосказанностей. Я, как заведённая, в который раз обходила соседей — собирала те самые взносы. Все, вроде бы, сдавали. Без торга, без лишних слов. Но вот чтобы тепло, с пониманием, — такого, кажется, никто уже даже не ждал...