Лёнька Сгинь

Деду Потапу было 75 лет. Он сидел на балконе, курил «Приму» без фильтра. На дворе замерзал ноябрь. Из комнаты на балкон высунулась златовласая голова внука: — Дед, погуляю пойду с пацанами. Потап сделал последнюю крутую затяжку и пустил дым по седой бороде: — Ну иди... а куда собрался-то? — Да там две остановки на электричке. По городу походим просто. — Просто? А чего разрядился как курица? На внуке был свитшот с изображением Курта Кобейна и джинсы до щиколоток. Ему недавно исполнилось 15. Он ступил тапком на балкон и поёжился: — Холодно...

— Красивая у тебя девушка, — три мрачные фигуры стояли около футбольной коробочки, источая дым. Эту фразу выпростала самая подвижная из них. Было видно, как остальные две вздрогнули и смешались при этом. Возможно, что если бы Гена не обернулся, то ничего бы и не случилось. Если. Бы. Если бы ей не вздумалось танцевать на дискотеке неизвестно с кем. Если б она не позвонила ему с жалобным голосом. Если бы он всё же проявил волю и не поехал за ней на такси в три часа ночи. Если бы не согласился потом прогуляться за ручку по ночным улочкам...

Мои соседи держат на балконе попугая, страдающего шизофренией. Наши балконы разделены тоненькой фанеркой, сквозь щели которой всё слышно, а отчасти даже видно. И порой я наблюдаю, как белый попугай прохаживается по жёрдочке в своей клетке. Бывает, я выхожу покурить и, опёршись локтями о перила, нависаю в глубокой задумчивости над бессмысленным копошением людской толпы. Размышляю о тщетности бытия. О том, почему меня бросила девушка. И вдруг из щели в фанерке доносится скрипучий голос: — Нервные клетки не восстанавливаются! — а затем протяжный птичий смех, чем-то напоминающий старушечий...