Записки из дома заботы

Около одиннадцати вечера у меня зазвенел телефон, я была дежурная в ту неделю. В трубке моя коллега тараторила очень быстро, при этом кто-то ещё был на телефоне с кем-то в той же комнате, так что разобрать что происходит было почти невозможно. Тем более, что всё это дополнялось грохотом и гомерическим смехом. Этот хохот я и сейчас узнаю, если услышу. Айзек на заднем плане кричал: «Бум! Бам! Очень шумно! Ха-Ха-Ха!» И за этим следовал только что упомянутый шум и гам. Я попросила коллегу начать сначала и помедленнее. Что разговор касается именно Айзека я уже поняла. Выяснилось, что он решил разгромить...

Я приехала познакомиться с Томом, когда он жил во временном размещении. И каждый раз, когда незнакомые люди приходили в тот дом, он подбегал к двери, волновался и начинал у всех спрашивать: «Это ко мне? Они хотят со мной познакомиться? У них есть для меня постоянное жильё? Когда я переезжаю». Том неплохо понимал своё положение дел, но не мог справиться со своей тревогой и депрессией по поводу того, что он как бы застрял там, где должен был жить совсем недолго. Он поправился, перестал общаться с соседями по дому, перестал заниматься своими хобби. А ведь он так любил играть на барабанах и собирать Лего...

Каждый день после обеда у Анны была привычка вытаскивать всё своё нижнее бельё из ящика комода, стирать его руками в холодной воде в раковине в ванной комнате, и складывать обратно в ящик в комод. С этой привычкой Анна переехала к нам в дом, и родители Анны нас предупредили — быть очень внимательными к этому процессу, и при этом делать вид, что в этом нет ничего особенного. И нужно было быть креативными, потому что Анна ни за что не отдаст своё бельё постирать в стиральной машине. При этом, если она сама стирает его руками и оно на её взгляд не достаточно чисто — она будет кричать на свесь дом:...

Я и ещё один сотрудник ждём его за дверью его квартиры уже в семь утра. Лиам долго и крепко спит, несмотря на то, что штор уже давно нет на его окнах и зимой фонари с улицы светят прямо в его окно — он сам эти шторы оборвал. Каждое утро, когда он открывает глаза, он испытывает страх. Он оглядывается по сторонам: в каком месте он сегодня проснулся — за свои неполные 30 лет он поменял, наверное, уже около десяти домов забот. Его передают из рук в руки из-за «сложности» его диагноза и из-за того, что его поведение ставит других людей в опасность. Но, похоже, его так никто и не понял. Он просыпается...

Я была в офисе и возилась с графиком смен своих сотрудников, периодически посматривая на значок электронной почты - должна была прийти обратная связь от аудиторов, которые были в нашем доме заботы три дня подряд на прошлой неделе и перерыли даже те документы, которые ждут своей очереди, чтобы отправиться в архив. И вдруг я услышала громкое, зажатое и очень частое дыхание, которое совсем не похоже на естественное дыхание человека. "Ричард, эпилепсия, лестница" - подумала я, - "что же может пойти не так?" К счастью, Ричард стоял на большом расстоянии от ступенек, ведущих на первый этаж, но он...

- Кататься на лошади! Кататься на лошади! Кататься на лошади! Кататься на лошади! - с таких радостных криков начинался бы каждый мой понедельник на работе, если бы Ди могла говорить. Но она умеет выражаться только языком жестов, и именно поэтому она успевает показать мне «кататься на лошади» намного чаще, чем четыре раза. И показывала бы до тех пор, пока я её не успокоила подтверждением того факта, что то самое «катание» состоится всенепременно сегодня, всенепременно после обеда. После этого Ди переходит к следующему интересующему её вопросу: - С тобой? С тобой? С тобой? С тобой? - а именно,...