Мамины Сказки

Лоснящаяся бумажная коробка, перевязанная шелковой лентой, с глухим стуком приземлилась на полированную столешницу из капа. — А я принесла вам кое-что особенное! — возвестила Валентина Петровна, и ее голос, звенящий и властный, заполнил собой тишину апартаментов. Она принялась расставлять по хрустальным блюдцам изысканные пирожные, каждое из которых выглядело как миниатюрное архитектурное сооружение. Движения ее были отработаны до автоматизма, словно она не в гостях, а проводит демонстрацию на кулинарном мастер-классе...

Аромат свежесваренного кофе, единственное, что оставалось неизменным в этом доме, смешивался с едким запахом чужих духов и детской присыпки. Марина замерла в дверном проеме гостиной, ощущая себя чужой на пороге собственной жизни. В центре комнаты, в кресле, которое она когда-то выбрала с таким трепетом, восседала Валентина Сергеевна, мать ее мужа. Поза монарха, принимающего вассалов. Рядом, развалившись на диване, сестра Дмитрия, Ирина, с азартом листала ленту соцсетей, а двое ее отпрысков с визгом носились между комнатами, выписывая слалом между разбросанными игрушками и крошками печенья...

Тишину в прихожей нарушил лишь глухой стук захлопнувшейся двери. Сергей, не снимая потрепанной кожаной куртки, замер на пороге, будто переступать дальше было равносильно признанию в чем-то непоправимом. Воздух в его собственной квартире был густым и тягучим, пахнущим остывшим кофе и невысказанными упреками. — Сергей, нам необходимо обсудить ситуацию с твоим отцом. Анна произнесла эту фразу негромко, почти бесстрастно, но каждый слог отдавался в тишине стальным звоном. Она стояла в дверном проеме гостиной, опираясь плечом о косяк, словно ища опоры...

Артем стоял на пороге гостиной, пальцы нервно теребля шов на потертых джинсах. Воздух был густым и сладким от запаха лавандового диффенбахии, который Светлана обожала и который он ненавидел всей душой. — Света, мне нужно кое-что обсудить… Насчет нашей поездки, — его голос прозвучал хрипло, будто он только что пробежал многокилометровый кросс. Светлана не отрывалась от огромного планшета, где бирюзовые волны с бархатным шепотом накатывали на золотистый песок безлюдного пляжа. Она провела по экрану подушечкой пальца, словно пытаясь ощутить мнимую прохладу морской воды...

Антон отложил смартфон, и в комнате повисла тягучая, звенящая тишина. Он только что выслушал десятиминутный монолог, полный слезных ноток и драматических пауз. С другой стороны провода находилась не клиентка и не коллега, а его сестра, Вероника, чья жизнь, судя по всему, представляла собой непрекращающуюся мелодраму с элементами трагедии. — Опять этот вечный кризис, — его голос прозвучал приглушенно, словно он извинялся за сам факт существования непредвиденных обстоятельств. — Говорит, что её креативный проект рушится, и только я могу помочь расставить всё по полочкам...

Тишину мастерской нарушал лишь мерный тикающий звук старого будильника, стоявшего на полке, заставленной банками с кистями и тюбиками краски. Запах скипидара, масла и древесной пыли висел в воздухе густым, привычным облаком. Катерина стояла у мольберта, вглядываясь в хаотичные мазки на холсте — зародыш новой идеи, который никуда не хотел развиваться. Дверь скрипнула. В мастерскую, не снимая уличных ботинок, в которых прилипли комья влажной земли, вошел Виктор. От него пахло холодным ветром и металлом его мастерской...

Артем стоял у панорамного окна, наблюдая, как первые капли дождя размазывают огни ночного города в яркие, безвольные пятна. За его спиной, в стерильной тишине лофта, звучал голос жены. — Опять у нее этот вечный кризис? То трубы лопнули, то соседи-наркоманы музыку включают так, что штукатурка осыпается? — Его голос был ровным, холодным, как полированный гранит столешницы. София вздрогнула, не ожидавшая его так рано. Артем имел привычку появляться бесшумно, как призрак, растворяясь в пространстве их огромной квартиры...

Тишина в гостиной была густой и тяжёлой, словно её специально закачали под потолок, чтобы она давила на уши. Свет от торшера отбрасывал длинные, искажённые тени, превращая знакомую комнату в лабиринт из тёмных углов и бледных пятен стен. Марк неподвижно сидел в кресле, его пальцы бессознательно впивались в бархатную обивку. Он только что вернулся из аэропорта, и на нём ещё витал холодный, безжизненный дух долгого перелёта. — И что же теперь, скажешь, что я не имела права? — голос Катерины прозвучал...

Запах старой бумаги, пыли и чего-то кислого витал в воздухе крошечной комнатушки, которую Светлана называла своим кабинетом. За окном медленно гасли краски осеннего дня, окрашивая московские крыши в багровые тона. Именно в этот час умиротворения дверь в прихожую с грохотом отворилась, впустив порыв ледяного ветра и гневную тень её мужа. — Объясни! — Его голос, обычно бархатный и спокойный, теперь резал слух, как ржавая пила. На застеленный чертежами стол он швырнул не папку, а один-единственный, помятый лист...

Тишину в доме разрезал не звук, а его отсутствие — та напряженная, звенящая пустота, что возникает после произнесенных слов, которые уже не забрать. Они повисли в воздухе, тяжелые и ядовитые, как испарения от пролитого яда. — Взгляни на него. Пристально. Неужели не видишь? — произнес Кирилл. Его голос был ровным, почти механическим, лишенным привычных теплых интонаций, которые Лера так любила. От этого бесстрастного, почти лабораторного тона по ее коже побежали невидимые ледяные мурашки. Она сидела, прижимая к груди маленькую Софию, завернутую в мягкую пуховую пеленку...

Лос-Анджелес всегда был городом-миражом, где асфальт, раскалённый за день, к ночи начинал шипеть под первыми каплями редкого дождя. За окном пентхауса на двадцать пятом этаже неоновые вывески растворялись в мокром стекле, превращаясь в размазанные акварельные пятна. Эмили не двигалась, застыв у панорамного окна, словно изваяние, высеченное изо льда и обид. — Ты слышал, что я сказала? — её голос был не громче шелеста шин по мокрой дороге, но в нём сквозила сталь, закалённая годами молчаливых уступок...

Артем отодвинул чашку с недопитым эспрессо и уставился в экран ноутбука, избегая встретиться со мной взглядом. Его пальцы нервно барабанили по столу. — София, тебе придется освободить кабинет до пятницы. Проект закрывают. Воздух застыл в легких. Я проработала в этой студии дизайна почти пять лет, пройдя путь от стажера до ведущего специалиста. Мы с Артемом когда-то начинали вместе, арендуя это помещение с голыми стенами и одним перегоревшим светильником. — До пятницы? — переспросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул...