Мамины Сказки

Летнее солнце безжалостно палило раскаленный асфальт, наполняя воздух густым маревом. У подъезда многоэтажки, похожей на каменную гробницу, стояла Элеонора Викторовна. Ее фигура, облаченная в строгий костюм, источала ледяное спокойствие, лишь быстрый, отрывистый стук каблуков по плитке выдавал внутреннее напряжение. — Максим, мне срочно требуются ключи от загородного дома, — ее голос, низкий и властный, не допускал возражений. Рука с длинными, ухоженными пальцами была протянута вперед, ожидая немедленного повиновения...

Аркадий замер на пороге гостиной, его взгляд утонул в хрупкой, но неумолимой фигуре тети Клавдии. Старушка, чьи годы давно перевалили за восьмой десяток, с маниакальным упорством выстраивала на полированном столе причудливый узор из старых игральных карт. Ее пальцы, изборожденные паутиной прожилок, двигались с неестественной для ее возраста резвостью и точностью, словно управляемые невидимой кукловодческой нитью. Воздух был густ и тяжел от запаха ладана и пыли, осевшей на стопках пожелтевших книг...

Лучи закатного солнца, похожие на растопленное золото, заливали гостиную, но их тепло не достигало сердца Артёма. Он стоял у панорамного окна, взирая на суетливый город внизу, чувствуя себя узником в этой стерильной башне из стекла и бетона. Воздух в комнате был густым и тяжёлым, словно перед грозой, хотя синоптики обещали ясную ночь. Тишину разрезала вибрация смартфона, пляшущего на стеклянной поверхности журнального столика. На экране горел неизвестный номер, уже седьмой по счёту за сегодня. Артём сжал кулаки, чувствуя, как по спине бегут мурашки...

Лучи заходящего солнца робко пробивались сквозь пыльное окно мастерской, окрашивая медные части старинных часов в цвет расплавленного золота. Артём отложил в сторону лупку и тонкие щипцы, с удовлетворением глядя на изящный механизм, который, наконец, обрёл голос — тихий, размеренный стук, отмеряющий бег секунд. — Всего на несколько недель, Ира. Я понимаю, что это неудобно, — его голос прозвучал мягко, но в нём слышалась неуверенность, которую он тщетно пытался скрыть. Ирина не поднимала глаз от эскиза, над которым работала...

Тишину утра разрезал пронзительный звонок. Лера стояла у окна, сжимая в пальцах холодный корпус телефона так, будто это была граната с выдернутой чекой. — Это был Алексей из финансового отдела, — её голос был низким и ровным, почти металлическим, что пугало куда сильнее истерики. — У меня к тебе один вопрос, Денис. Денис, только что наливавший себе апельсиновый сок, замер. Ледяная волна прокатилась по его спине. Он поставил кувшин, стараясь не смотреть жене в глаза. — Что случилось? — спросил он, и его собственный голос показался ему чужим, дребезжащим...

Ледяное безразличие в голосе Артура резануло слух, как стекло. — Это не предложение, а констатация факта, — прошипела Эльза, с такой силой сжимая свой планшет, что тонкий пластик угрожающе хрустнул. — Твоя сестра даже не поинтересовалась, свободна ли я. Просто вынесла приговор. Лукас медленно провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него маску усталости. Их просторная гостиная, обычно наполненная мягким светом и тихой музыкой, сейчас была похожа на поле боя после перемирия. За панорамным...

Запах старой пыли, смешанный с ароматом дорогого парфюма, висел в воздухе квартиры, как призрак былых сражений. Артур замер на пороге, застигнутый врасплох. Он рассчитывал на тишину и пустоту, на два дня, данных ему судьбой по его же расчетам, а вместо этого увидел её — Веронику. Она стояла, облокотившись на косяк двери в гостиную, и в её позе была не просто уверенность, а некая хищная грация, словно пума, преградившая путь незваному гостю в своём логове. «Арчибальд, дорогой мой, — её голос был...

Аркадий Игнатьевич вонзил взгляд в зятя, и его пальцы, тяжелые и узловатые, как корни старого дуба, сжали ручку кресла до хруста. — Объясни мне, Дмитрий, — его голос был низким и густым, словно смола, — каким ветром тебя занесло в наши края? Или кошелек твой опять на мель сел, и ты решил проверить, не завелась ли у стариков лишняя копейка? Марина, стоя у окна, смотрела на затянутое свинцовыми тучами небо, стараясь отрешиться от происходящего. Ей хотелось, чтобы стекло растаяло, впустило внутрь этот...

Тишину уютного гнездышка разорвал скрип тормозов такси. Марина, с лицом, застывшим в маске усталости после десятичасового перелета, с трудом волокла за собой чемодан, набитый сувенирами и тяжелыми мыслями. Ей хотелось лишь одного: принять душ, упасть в собственную постель и на сутки забыть о существовании внешнего мира. Она вставила ключ в замочную скважину, повернула его, и дверь распахнулась, впустив ее в новую, незнакомую реальность. Воздух в прихожей пахнет чужими духами и пирогами. Ее взгляд,...

Холодный осенний дождь застилал город свинцовым саваном, и Лена, прижавшись лбом к прохладному стеклу автобусной остановки, ощущала, как внутри у нее все замирает и рушится. Ее пальцы, побелевшие от холода, сжимали смартфон, будто это был обломок тонущего корабля. «Сергей? Ты меня слышишь?» — ее голос, обычно такой бархатный и уверенный, сейчас был тонкой, надтреснутой струной, готовой лопнуть. На том конце провода, за сотни километров, в душном цеху, где пахло озоном и металлом, Сергей замер, отложив в сторону шумную болгарку...

Дверь распахнулась с такой силой, что от сквозняка закачалась хрустальная ваза на полке. На пороге, подобно урагану, возникла Элеонора Викторовна, её пронзительный голос разрезал тишину квартиры. — Лизанька, дорогая, ты просто не поверишь, какую дивную спальную гарнитуру я отыскала в бутике «Эдем»! — восклицала она, сбрасывая на ходу пальто. — Это же мечта, а не мебель! Особенно для нашего Артёмушки. С его-то хронической усталостью. Елизавета Каменская застыла с хрустальным бокалом в руке, который она протирала до блеска...

Лёгкий шелест купюр, похожий на шёпот опавших листьев, был единственным звуком, нарушавшим вечернюю тишину кабинета. Марк перекладывал пачку денег из одной рук в другую, его пальцы, шершавые от многолетней работы с деревом и металлом, казались неуклюжими на фоне новеньких, хрустящих банкнот. — Я перевёл твой гонорар отцу, — произнёс он, и голос его звучал приглушённо, будто из соседней комнаты. — Пусть разберётся. У него голова светлая, в отличие от нашей с тобой расточительности. Софья замерла на пороге, сжимая в руке только что снятые с огня закопчённые щипцы для камина...