Егор Карпатенко

Мне сегодня, вдруг, приснилось, Как я еду вскачь верхом. Но вот только нет кобылы, Управляю башмаком. И несусь, как угорелый, Словно гонятся за мной. Вот уж видятся мне ели, Тут кричу я: "Ой-ой-ой! Ведь башмак мой престарелый Не сумеет там пройти. Разойдитесь, вы, деревья! Дайте путнику пути!". И ведь только то заслышав, Разбежались кто куда. "Мы тебе еще попишем!" - Вслед кричат те господа. Но меня не остановят Их древесные гласа, Ведь башмак мой так подкован, Хоть бы хны ему слова. * * *...

Рука машинально потянулась к винтовке. – Эй, многоуважаемый, – окликнул я горца, упрямо ломившегося к воротам, – вы это куда? А ну-ка, стойте, где стоите, или от вашей добродушной физиономии останутся только воспоминания. Стойте, говорю! Капитан закончит дела и сразу к вам подойдёт. Не лезьте. Горец, двух метровый дяденька со спутанной бородой и в запачканной кровью рубахе, отступил при виде винтовки на шаг, что-то прохрипел себе под нос, тряхнул лохматой головой и, словно опомнившись, кинулся опять на ворота...

Да, знаю – за мой поступок люди не станут меня жалеть. Напротив, найдутся те, кто наверняка захочет осудить или прикончить меня. И уж если им придет подобная мысль в голову, не удивлюсь если они непременно это осуществлят. Что ж, пускай. Но все же я не могу так все оставить и расскажу всю свою историю так, какой она происходила на самом деле. Мой муж обычный слесарь. Пятнадцать лет назад, когда он сделал мне предложение, я надеялась зажить нормальной жизнью – дети, дом, любящий супруг и гладкая дорога в будущее...

– Сержант, Котопырьскин! – Котопырсек, сэр. – Да мне хоть вафля в тапочке! А ну выйти из строя. – Есть, выйти из строя. Котопырсек вышел из строя. – Три главных правила котовойн, сопляк? Котопырсек почесал лапой за ухом. – Э-э-э, делать милую мордаху и треться у ног, когда тебя засек двуногий. Если это не сработало, падать на спину и мурлыкать (в особенных случаях мурлыкать громко). Ну а если и тут не вышло, только линять – видать умный двуногий попался, не ведется на всякую му-сю-сю. – Верно! Второе...

Все, хватит! Сил моих больше нет. Сделай то, сделай этот – а когда я буду, спрашивается, жить для себя любимого? Нет, с этим что-то надо делать. Жена вчера заявила: "Толику надо купить новый портфельчик (Толик – это наш сыночек, бестолочь и охломон какого только поискать). Старый, мол, уже подисталкался". Так покупай, чего же ты меня-то спрашиваешь, верно? Я вообще-то впахиваю по двенадцать часов в день, питаюсь, как раб на галерах (жена на диете сидит...ну и я с ней вместе), всё в дом тащу, для семью, а мне тут про портфельчик какой-то загоняют...

Он был так близок к ней, так напорист, что Катя, едва не сгорая от желания и страсти, и чувствуя, как его дыхание щекочет ей шею, наконец поддалась. – Ох, Петр Андреич! – прошептала она, задыхаясь. Петр Андреевич, не расжимая объятий, продолжал ласкать Кату. Он провел рукой по её животу, прижался к мягкой, румяной её щеке и, крепко стистнув упругую катину грудь, проговорил: – Катенька... Милая, Катенька! Ох, Господи, твой запах, Катя...он...он такой... Речь Петра Андреевича была сбивчива. Он не мог подобрать слов, терялся...

Представители одной из компаний по клонированию человека заявили, что до 2030 года попытаются оживить великого нашего поэта и любимца всего народа России – Александра Сергеевича Пушкина. – Это будет великим событием, – говорит Петр Владимирович Овстюхин, врач-генетик. – Вы только представьте, что ждет человечество после подобного шага! Не одна только литература вновь обретет лучшее свое дарование, но и заметно преобразится наука. Это поистине удивительно и интригующе, друзья! Стоит сказать, что современные методы и инструменты по выращиванию человеческих эмбрионов пока малоэффективны...

– Знаете что, Алексей Петрович, – обратился вдруг ни с того, ни с чего к своему приятелю Поливаев Дмитрий Игнатьевич. – А могли бы вы, дружище, поручиться, что жена ваша вам не изменяет? Поливаев был маленьким, коренастым мужчиной с рыжеватой шевелюрой, которая в сочетании с непропорционально маленькой головой придавала ему глупый и по-детски шутовской вид. Говорил он быстро и отрывисто, будто куда-то спешил. Его же друг Алексей Петрович Буженинов, к которому Поливаев обратился со столь щепетильным вопросом, напротив был худощав, высок, с пышными усами и аккуратной бородкой...

– А ведь так и не скажешь! — вздохнул с горечью шеф полиции Беркли и с окровавленной грудью рухнул на пол. "Чушь! — тут же воскликнет читатель, передернув плечами от подобного начала рассказа. — Как же это он, по-вашему, мог вздыхать и говорить, когда у него рана в груди! Тьфу, посредственность! Уж лучше пожалуй почитать новостные сводки, где искусства и живости, больше, чем здесь." Но постойте, друг. Оставьте пока критику для критиков и прочтите дальше. Грохнувшись на пол, шеф полиции Беркли закатил глаза, скривился в предсмертной гримасе и тут же испустил дух...

Отмечали день рождения Кощея и пили самогон. За неимением иной закуски, закусывали кощеевыми яйцами – теми самыми, в которых он иглы свои хранил. Первый тост досталось говорить лешему. Лесной дух, кряхтя, поднялся из-за стола, пригладил свою зеленую, пропитанную запахами лесов и болот шевелюру, и, вскинув над головой полную стопку с "беленькой", величественно продекламировал: – Выпьем же, товарищи, за нашего именинника! Самого злобного и бессмертного из всех нас! За Кощея! Ура! Нечисть,...

Снаружи бушевала вьюга, а в охотничьей избушке было тепло и сухо. От небольшой кирпичной печки, в которой догорали последние берёзовые поленья, шёл жар. Олег лежал на скамейке, подложив под себя полушубок,...

Первым из строя вышел регулятор электронной тяги, следом за ним полетели несколько поршней в гидравлике, ну а после накрылась сама система торможения. И только тогда капитан "Пандоры", Владимир Обручев, решил принять меры. – Сергеев! – крикнул он пилоту сквозь пронзительный гул на мостике. – Сергеев, чего вы тянете? Живо выравнивайте корабль. У нас нет времени на ваши... В этот момент что-то врезалось в правый борт корабля. Раздался звонкий «бам», мощный воздушный поток подбросил транспортное суденышко вверх и закрутил его, как гусиное перышко...