Рассказы

Обрывается мысль, как тончайшая нить, и Антанас видит коротко стриженного парня у проходной, который ищет кого-то взглядом. У дяди Симанаса адрес спрашивал, вспоминает. Почему у него? Викторас работал на том же заводе, что и дядя Симанас... Хочет привет от Виктораса передать? Но если б Викторас посылал его, он бы и адрес дал... На дворе громко стучат шаги. Антанас вслушивается, подняв голову, медленно повторяет: «Все ребята уже спят, спят и видят сны... сны», но не слышит своего голоса, растворившегося в темноте, полной этих шагов...

Звонит телефон. Антанас косится на жену — наверняка ей звонят. Будет теперь болтать целый час, думает. Так клещами из нее слова не вытянешь, целыми днями в молчанку играет, а когда с подругами — тра-та-та!.. Антанас берет трубку, держит в руке, ждет, чтоб жена подошла, ведь точно... она и сама знает, что ей звонят, зачем эта игра... — Алло! — Будь здоров, Антанас. Мужской голос, такой сиплый, что Антанас Петрушонис поначалу не может разобрать слова. — Алло! — повторяет он. — Не узнаешь, Антанас? — рокочет, будто эхо далекого грома...

Казюне просто смешно — ха, ха, ха! Ее-то взгляд все подмечает, от нее сноха не укроется, какие бы небылицы ни несла. И пускай Антанас не придуривается, пускай не думает, что ничего нету. Есть! И эта беготня по вечерам неспроста, не у матери она сидит, железно! Еще Викторас не уезжал, а она, Казюне, знала — жди беды! Такая молоденькая, собой видная, не посмотрит, что девчонка за юбку держится. Да и подол у юбки нынче высоко, ребенку не дотянуться, вот и не может придержать, ха, ха... Да и вообще, как ни верти...

Неожиданно Ляонас встретил Дейманте месяца через три-четыре. — Нездоровится, начальник? Белый халат, тесно обтягивающий осиную талию, белая шапочка. Знакомое лицо... — Не знаю, что случилось. Третий день температура держится. Видно, заметив, что Ляонас не может ее вспомнить, сказала: — Вам привет от Виктораса. Ляонас слегка покраснел, — разумеется, только потому, что так легко забывает людей. — Спасибо. Как он? — Посвящен в солдаты! — бодро сказала она и тут же спохватилась: — Раз температурите, прошу без очереди...

За длинным столом сидели плотно, и Викторас втиснул гостя слева от себя. — Начальник... Начальник цеха пришел! Товарищ Райжис... Ляонас! — восклицал Викторас, радовался от души, знакомил с родителями, с многочисленной родней, потом вспомнил, что по правую руку сидит жена: — Женушка, Дейманте. — И рассмеялся: — Будущая солдатка. — Будто обидев ее этими словами, чмокнул в щеку: — Видишь, какой у меня начальник, Дейманте. Говорил, что придет, а ты не верила. У нас на заводе все мужики такие. Дейманте, угощай начальника...

Антанас зашел в церковь, постоял в полумраке; пусто в ней было, только какая-то старушка, опустившись на колени, раскачивалась всем телом, изредка лобызая каменный пол. Его передернуло от озноба... — Папочка!.. Прощаясь с Марией Васильевной, сказал: «Приехали бы как-нибудь в наши края...» — Почему ты со мной не разговариваешь, папочка? Антанас Петрушонис только теперь замечает, что на пойму уже опустился голубой вечер. — Не холодно? — спрашивает он и встает. — Нет. Я была там, далеко, за камнями...

Все хорошо, говорил он, но служба-то собачья. Другим повезло: пограничники, танкисты, ракетчики... А тут, вроде в наказание; он понимает, конечно, — надо же кому-то охранять преступников, следить за ними, но когда не забываешь ни на минуту, что перед тобой рецидивисты, бандиты, воры... («Бывшие, сынок, — вставил отец, — бывшие!») Нелегко это все дается, правда, нелегко. — Думаешь, на фронте нам легче было? — Тогда была война. — И тут война. Другая она, но война, сынок. — Я-то понимаю. Но когда среди них появляется еще такой, который тебе напоминает...

Поезд пришел рано, и Антанас Петрушонис, не спросив даже, где гостиница, с чемоданом в руке зашагал на окраину города. Город, по всему видно, некрупный, райцентр, большинство домов — новые, высокие. Совсем как у нас, подумал, с той разницей, что дома кирпичные — и тепло лучше держится, и скрип кровати соседа не слышен. Улица влилась в дорогу, в выбоинах которой поблескивал ячеистый ледок. Наверно, вчера шел дождь, а ночью подморозило. Но Антанасу не было холодно, и тяжелый чемодан не тянул руки...