Михаил Павлов

Я из поколения тех, кто помнит тех, кто видел Ленина. Большей частью по некрологам на первой полосе газеты «Правда». А еще я помню, как строили Ленинский мемориал. Мы с родителями еженедельно проезжали мимо стройки на трамвае по пути в сад. Мемориал построили и открыли в 1970 году к 100-летию вождя и учителя...

Бухáли мы как-то раз вместо лекций в скверике перед кинотеатром "Рассвет". Моя безбашенная подружка нарезалась в кратчайшие сроки. Мы быстренько допили "Агдам" прямо из горлышка и пешком, нога за ногу, протараканили домой в тайной надежде прийти в относительную норму прежде, чем предстанем перед родителями. А эта моя подружка обладала одним замечательным свойством – на определённой стадии опьянения она начинала вести себя нелинейно: вот она идёт, покорно и доверчиво держась за руку, и в следующий момент в её голове щелкает невидимый тумблер, она молниеносно выдёргивает руку и убегает, сатанински хохоча...

Кто не ругает нынешнюю систему образования и не ставит в пример советскую... Мол, советская школа учила думать, самостоятельно работать, давала глубокие и всеобъемлющие знания. Всё это хуйня, конечно. Не могла советская школа системно учить детей тому, что было им противопоказано в дальнейшей жизни. У неё были другие задачи: она лепила из учеников одновременно строителей коммунизма и строительный материал для него. Учили самостоятельно думать и прививали любовь к своим предметам конкретные учителя. И у тех, кто отбивал всякое желание учиться, разумеется, тоже есть конкретные имена... Наша учительница...

Во время службы в Керчи я около года снимал койку у тёти Ани Бурячек. Я об этом уже говорил (https://bit.ly/2OmdzKx). Туда же летом 1986 года приехала жена моя юная Лена. И тётя Аня сразу же почувствовала, как монополия на мою эксплуатацию стремительно уплывает из её рук. Если раньше я в свободное от службы время лазал по деревьям, собирая для неё грецкие орехи, или перекапывал её сад в то время, как она плескала вёдрами мне под лопату говно из уличного сортира (а делала она это самозабвенно, с плеча), то теперь мы с женой со спокойной совестью ускользали в кино, на пляж или просто пошататься под...

убей, не вспомню, как и когда это случилось впервые. Поэтому расскажу, не о том, как признавался в любви, а о том, в какой причудливой форме она может проявиться. Однажды во время учёбы в институте мы между парами пошли компанией в буфет перекусить. И там была девочка, которую я безответно любил на протяжении всей учёбы и даже какое-то время за её пределами. Я взял себе стакан чаю и варёное яйцо. Усевшись напротив неё, я в который раз залюбовался её милыми чертами...

Он же "хоккей с мячом", он же "русский хоккей" – вид спорта довольно специфический. Для его проведения нужны нивы и поля. И вообще русское раздолье. Состязания проводятся большей частью на открытом воздухе, поскольку площадка величиной – с футбольное поле. Плюс зима. То есть, и зрители у него специфические. В мире найдётся немного желающих морозить жопы два тайма по 45 минут (это если без экстремально низких температур и метели). То есть, хоккей с мячом именно тот вид спорта, где без ста грамм не обойдёшься... Однажды я присутствовал на матче на стадионе "Труд". Нарядился в стёганые строительные штаны, которые заканчивались под подбородком, чёсанки и овчинный тулупчик...

Во время службы в армии я некоторое время снимал за 20 рублей в месяц койку у тёти Ани Бурячек. Именно так – не комнату, не квартиру, а койку. Это было в Керчи. Тётя Аня была человеком фантастическим. Она любила военных. Её покойный муж был военным. Сын – тоже. Правда, сын её к тому времени тоже умер. Тётя Аня пускала на постой в свой дом только военных. Немедленно брала под опеку, покупала продукты, холостых пыталась познакомить со своей одинокой племянницей. Грамотой она не владела, составляла простым карандашом на тетрадных обрывках список купленных ею продуктов. Выглядел он примерно так: хлеп, яца, млако, мнс (майонез), кихир… При этом она беззастенчиво занималась приписками...

Впервые меня домогались, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Я ехал с тренировки, и за мной увязался какой-то мужичок. Я – из трамвая, он – за мной. Я – в подъезд, и он нырнул следом. Догнал меня на лестнице и полез к моей ширинке. Это был какой-то утлый вафлёр, но я очень испугался. И, вероятно, с испугу ударил его в зубы так, что он закатился за ведро для пищевых отходов, такие раньше стояли в подъездах и производили ужасную вонь, особенно, летом. Я кинулся домой. На пороге меня встретила мама, которая собиралась выносить мусор. Возвратившись, она спросила: – Сынок, а ты не обратил внимания, там лежит какой-то мужчина? – Нет, мам...

– 1993-й год, группа "Надармейский суперштаб", Лариса Серкова, помнишь? – Здравствуй, – говорю, – Лариса. Тебя не забудешь, даже если очень захочется... Однажды в 1993 году в нашей жизни с Куряевым появилась женщина-катастрофа Лариса Серкова – скрипачка симфонического оркестра. Сходу заявила, что без памяти влюбилась в наше творчество... (надо сказать, что она всё делает без памяти) ...и объявила себя нашим директором – мы и опомниться не успели. В какой-то очень короткий отрезок времени она ухитрилась устроить нам в ДК Профсоюзов выступление на разогреве у Маши Распутиной. И вскоре после этого решила, что пора покорять Москву...