евлампий гуверниевелевский

Никогда не обращал внимания в моем любимом фильме чВ зоне особого внимания что прапорщик Валентир докладывает командиру: Прапорщик Валентир по вашему приказанию явился Это конкретный косяк для армейского прапорщика В фильме Алые погоны полковник Ковалев поправляет рядового Грунина сто не явился а прибыл

Животный утоляя страх Времён двенадцатого года, Европа пляшет на костях Ей ненавистного народа. И грозный брит и грузный швед, И галл, презрительно лукавый, Плюют остервенело в след Его тысячелетней славы. И мутной злобою кипят, За них попрятавшись блудливо, Поляк спесивый, лит и лат, Эстонец – пасынок залива. Хохол с натуги ворот рвёт, За ляхом тянется к европам, Спеша за шнапс и бутерброд Служить в неметчине холопом. И мир вокруг по швам трещит, И шрамы набухают кровью, А мы, как прежде, держим щит Пустому вопреки злословью. Умолкни, лживая молва, – Пускай узнают поимённо: Россия всё еще жива! Не пали отчие знамёна!" Владимир Шереверов

Себя от холода страхуя Купил доху я на меху я Но с той дохой дал маху я Доха не греет ни.... как

Владимир Маяковский однажды написал такие стихи: Есть тёти как тёти, Есть дяди как дяди, Есть люди как люди, Есть бляди как бляди. Но в жизни порою, Как будто в засаде, Где дяди как тёти, А тёти как дяди! И горько бывает, На «общество» глядя, Где бляди - как люди, И люди - как бляди!

Места нет здесь мечтам и химерам, Отшумела тех лет пора. Всё курьеры, курьеры, курьеры, Маклера, маклера, маклера. От еврея и до китайца, Проходимец и джентльмен, Все в единой графе считаются Одинаково – бизнесмен. На цилиндры, шапо и кепи Дождик акций свистит и льёт. Вот где вам мировые цепи, Вот где вам мировое жульё. Если хочешь здесь душу выржать, То сочтут: или глуп, или пьян. Вот она - мировая биржа, Вот они – подлецы всех стран. Эти люди – гнилая рыба, Вся Америка – жадная пасть. Но Россия – вот это глыба! Лишь бы только - Советская власть." А вот еще..Письмо Есенина своему другу Александру Сахарову.Читать письма и дневниковые записи Есенина-занятие очень даже познавательное и интересное..Вот оно,это письмо.Интересно не столько его впечатление о США,сколько сам Есенин.. "Друг мой Саша! Привет тебе и тысячу поцелуев. Голубь милый, уезжая, я просил тебя помочь моим сестрам денежно, с этой просьбой обращаюсь к тебе и сейчас. Дай им сколько можешь, а я 3-го июля еду в Брюссель и вышлю тебе три посылки «Ара» . Прошу тебя как единственного родного мне человека. Об Анатолии я сейчас не думаю, ему, вероятно, самому не сладко. Я даже уверен в этом. Родные мои! Хорошие!.. . Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар, на искусство начхать — самое высшее музик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно. Ну и ебал я их тоже с высокой лестницы. Если рынок книжный — Европа, а критик — Львов-Рогачевский, то глупо же ведь писать стихи им в угоду и по их вкусу. Здесь все выглажено, вылизано и причесано так же почти, как голова Мариенгофа. Птички какают с разрешения и сидят, где им позволено. Ну, куда же нам с такой непристойной поэзией? Это, знаете ли, невежливо так же, как коммунизм. Порой мне хочется послать все это к ебенейшей матери и навострить лыжи обратно. Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину. Еб их проеби в распроебу. Конечно, кой-где нас знают, кой-где есть стихи переведенные, мои и Толькины, но на кой хуй все это, когда их никто не читает. Сейчас на столе у меня английский журнал со стихами Анатолия, который мне даже и посылать ему не хочется. Очень хорошее издание, а на обложке пометка: в колич. 500 экз. Это здесь самый большой тираж! Взвейтесь, кони! Неси, мой ямщик.... Матушка! Пожалей своего бедного сына.. . А знаете? У алжирского бея под самым носом шишка? Передай все это Клычкову и Ване Старцеву. Когда они будут ебунаться, душе моей в тот час легче станет. Друг мой! Если тебя обо мне кто-нибудь спросит, передай, что я пока утонул в сортире с надписью на стенке: «Есть много разных вкусов и вкусиков

Мансур БЕКАРОВ 782 подписчика Подписаться НЕ ТРОГАЙТЕ РОССИЮ, НИКОГДА. (актуальное стихотворение) Не трогайте Россию, господа! Ей больно и без вашего укора. Она по части самооговора  Себе не знала равных никогда. Не трогайте Россию, господа! Что нужно Вам, и сытым, и одетым, От той страны, что, выручив полсвета, Сегодня и печальна и бедна. Припомните, как Вас она спасла  В годину разрушительных набегов. И вот теперь не с вашего ли брега  Несется равнодушная хула? Не трогайте Россию, господа! Теперь Вы славословите правдивость, Но слепо верить в Вашу справедливость – Занятие, достойное шута. Россия не бывает неправа. Уставшая то плакать, то молиться, Она простит и вора, и блудницу, Простит и Вас за глупые слова. Она простит, а мне до склона дней – Стыдиться Вас в смятении брезгливом  За то, что Русь по выкрикам визгливым  Узнает о Болгарии моей. Не трогайте Россию, господа! Ведь Вы её не знаете, невежды. Великая терпеньем и надеждой, Она – иному миру не чета! Не трогайте Россию, и она  И в этот раз уверенно и гордо  Без лишних фраз решит свои кроссворды, Пречистою от зла ограждена. Да Вы её должны благодарить  Уже за то, что есть она на свете, За то, что Вам и Вашим детям  Одну судьбу с её судьбой делить. А коль помочь не можете – тогда  Изыдите, хотя бы не мешая. Иначе – за себя не отвечаю. Не трогайте Россию, господа!!!  (Дончо Нанов Дончев, 1994 год)

В степи покрытой пылью бренной Сидел и плакал человек. А мимо шел Творец Вселенной. Остановившись, он изрек: «Я друг униженных и бедных, Я всех убогих берегу, Я знаю много слов заветных. Я есмь твой Бог. Я все могу. Меня печалит вид твой грустный, Какой бедою ты тесним?» И человек сказал: «Я — русский», И Бог заплакал вместе с ним.

Вы все ещё желаете победы Мои заморские заклятые друзья И вас уж не пугают все те беды, Что век двадцатый вам принес не зря! Вы снова грезите упорно и настырно, Что просто вам раз пять не повезло Что в этот раз земли российской жирной Вы откусить нам сможете назло Что вот опять сложив в кулак все пальцы Вы нанесёте нам удар под дых Распнете всю Россию на запчасти И вырвете ей наконец кадык И будет корчится она под англосаксом Взывать к пощаде плакать и рыдать А вы смеяться бить кичиться.... баксом Пинать ее пытать и убивать Таких последствий страшно и представить Их не увидеть даже в страшном сне Людей хороших нужно к власти ставить А гадам жить не нужно на земле И мелкие шакалы будут тявкать И рвать свои куски от наших шкур Пока им позволяют англосаксы пока они играют свой ноктюрн Но почему к вам не доходит слово Что вам умом Россию не понять И чтоб не наступить на грабли снова Понять - что легче не найти а потерять А время кажется терять уже настало Последнее доверие людей которые спасали вас не мало И вряд ли захотят спасать опять блядей Вы все боитесь за свою свободу Хотите демократию спасать Но вот беда войти обратно в воду Вам нужно чтобы власть не потерять Хотите быть хоть малыми царьками И чтобы этот статус сохранить Готовы лизоблюдствовать веками И руку что вас кормит укусить Неблагодарные, но было так из века И мы привыкли к вашей тупости такой Хотели в вас увидеть человека Команду чтоб восприняли "Отбой" Не слышите вы разума доклада Вам не хватает для понятья головы Чтоб никогда не раздавался Святослава Клич над Европой "Яиду на вы" А ведь разбудите вы князя на кручину Разбудите и снова как тогда Он славу деда и отца учинет Прибьет свой щит к воротам USA Опять же вы запросите пощады И снова будете по скотски лебезить Да мы не мы, да мы всегда вам рады Вы только дайте право нам и дальше жить Мы будем снова смирные овечки Мы будем вам и руки целовать Но только больше никуда от печки Не смейте дальше петь и танцевать Мы будем относится к вам по братски Мы будем вас любить и обнимать Но мысли их черны всегда по- адски Мы будем вас и дальше убивать Нельзя дружить с волками по собачьи Волк понимает только силу сил Не примут в стаю немощную клячу У них закон -"не верь и не проси" Кто хочет жить законом человечьим Тот должен понимать другой канон Зверьё всегда убьёт иль покалечит Как людям ведь им разум не знаком И много лет ещё придётся потерпеть нам И много лет не будем зверю доверять Пока демократическая нечисть К порядкам русским станет голову склонять Ну а пока вам Бони и Адольфа слава Все не даёт покоя, "сорвиголовы", Мы будем помнить все заветы Святослава И вместе с князем нашим мы "идем на вы"!

Перевод баллады Роберта Льюиса Стивенсона Из вереска напиток Забыт давным-давно. А был он слаще меда, Пьянее, чем вино. В котлах его варили И пили всей семьей Малютки-медовары В пещерах под землей. Пришел король шотландский, Безжалостный к врагам, Погнал он бедных пиктов К скалистым берегам. На вересковом поле, На поле боевом Лежал живой на мертвом И мертвый — на живом. Лето в стране настало, Вереск опять цветет, Но некому готовить Вересковый мед. В своих могилках тесных, В горах родной земли Малютки-медовары Приют себе нашли. Король по склону едет Над морем на коне, А рядом реют чайки С дорогой наравне. Король глядит угрюмо: «Опять в краю моем Цветет медвяный вереск, А меда мы не пьем!» Но вот его вассалы Приметили двоих Последних медоваров, Оставшихся в живых. Вышли они из-под камня, Щурясь на белый свет, - Старый горбатый карлик И мальчик пятнадцати лет. К берегу моря крутому Их привели на допрос, Но ни один из пленных Слова не произнес. Сидел король шотландский, Не шевелясь, в седле. А маленькие люди Стояли на земле. Гневно король промолвил: «Пытка обоих ждет, Если не скажете, черти, Как вы готовили мед!» Сын и отец молчали, Стоя у края скалы. Вереск звенел над ними, В море катились валы. И вдруг голосок раздался: «Слушай, шотландский король, Поговорить с тобою С глазу на глаз позволь! Старость боится смерти. Жизнь я изменой куплю, Выдам заветную тайну!» — Карлик сказал королю. Голос его воробьиный Резко и четко звучал: «Тайну давно бы я выдал, Если бы сын не мешал! Мальчику жизни не жалко, Гибель ему нипочем… Мне продавать свою совесть Совестно будет при нем. Пускай его крепко свяжут И бросят в пучину вод — А я научу шотландцев Готовить старинный мед!..» Сильный шотландский воин Мальчика крепко связал И бросил в открытое море С прибрежных отвесных скал. Волны над ним сомкнулись. Замер последний крик… И эхом ему ответил С обрыва отец-старик: «Правду сказал я, шотландцы, От сына я ждал беды. Не верил я в стойкость юных, Не бреющих бороды. А мне костер не страшен. Пускай со мной умрет Моя святая тайна — Мой вересковый мед!» РАЗВЕРНУТЬ Следующий стихАлександр Твардовский – Василий Теркин Предыдущий стихАгния Барто – В дни войны Поделиться: О войне О жизни Советские Стихи Самуила Маршака – О войне

Злой город - ch-4_tail.png Яндекс Маркет: Чёрная Пятница Реклама • 16+ Скидки до 70% - Черная Пятница на Яндекс Маркете Злой город - ch-5_head.png ssollers-cargo.ruРеклама Ни стона, ни рыдания В Рязани не слыхать. Порублены, погублены И жители и рать. Здесь некому оплакивать Невинных малых чад. Растерзаны, растоптаны Родители лежат. Где высились вчера ещё Хоромы и дворы, Теперь дымятся чёрные Огромные костры. Как будто адским пламенем Земля обожжена. Неслыханная, страшная Настала тишина. Ни воинов, ни жителей, Ни храмов, ни жилищ. Лишь бродит в белом саване Метель средь пепелищ. hhh.ruРеклама Зарегистрироваться * * * В ту пору был в Чернигове Евпатий Коловрат, Когда орда Батыева Опустошала град. Услышав о нашествии, Он поспешил домой, И ни души в Рязани он Не отыскал живой. И горе в сердце крепкое Рогатиной[16] впилось. Упал на снег со стоном он, Как недобитый лось. А ум его желание, Как пламя, обожгло: Воздать орде языческой За сделанное зло. По весям, схоронившимся Подале от дорог, Собрал дружину малую — Кого господь сберёг. И бросился в погоню он, Чтоб супостатов бить И в битве чашу смертную, Как прочие, испить. Селенья придорожные В развалинах, в золе, А сам Батый бесчинствует На Суздальской земле[17]. Евпатий с ханом встретился У Каменки-реки[18] И начал сечь без милости Татарские полки. Безбожные в смятении: Откуда храбрецы? Неужто для возмездия Воскресли мертвецы? С какой великой яростью Ведут неравный бой, Один дерётся с тысячей, А два дерутся с тьмой! А если у которого Подзатупился меч, Хватает меч татарский он И продолжает сечь. А если у которого Не вынес конь трудов, Садится на другого он И вновь разит врагов. Один с кузнечным молотом, Видать, из кузнецов, Как яйца, колет головы Батыевых бойцов. Проносится сквозь полчища Евпатий Коловрат И, как крапиву, рубит он Татар за рядом ряд. Увидел сечу лютую И убоялся хан — Подальше от побоища Переместил свой стан. Реклама * * * Пять воинов Евпатия От ран изнемогли. Схватили басурмане их И к хану привели. — Откуда вы явилися И, не жалея сил, Пошто вы зло чините мне? Батый у них спросил. — Мы жители рязанские Пришли — и стар, и млад. Позвал же в путь-дорогу нас Евпатий Коловрат. И мы сюда на Каменку Явилися не зря — Хотим тебя почествовать, Могучего царя. Да вот досада горькая: Уж ты не осуди — Не успеваем с чашею Всё войско обойти! Дивится хан ответу их, Велит послать скорей На Коловрата избранных Своих богатырей. С богатырями съехался Евпатий Коловрат, И по шеломам бьёт он их, Как будто бьёт в набат. Как стонет сталь калёная — Тяжёл его удар! И нет в доспехах кованых Спасенья для татар. Что делать? Зятя милого Зовёт татарский хан. Он видом просто чудище, А ростом великан. Зовётся Хостоврулом он, У хана он в чести. Он посулил Евпатия Живого привести. С отрядом храбрых воинов Спешит Батыев зять. Бесстрашного Евпатия Живым он хочет взять. Ему навстречу соколом Рванулся Коловрат, Как в стадо лебединое, Он врезался в отряд. Тут, помня обещание, Батыев великан Накинул на Евпатия Волосяной аркан. Ещё одно мгновение — И петлю б затянул На шее у Евпатия Проклятый Хостоврул. Но Коловрат проворен был, Успел аркан схватить И разорвал верёвку ту, Как шерстяную нить. Глядит он: что за чудище? Ни зверь, ни человек! И великана страшного Он до седла рассек. И дрогнули у воинов Батыевых сердца — Доселе не встречалось им Подобного бойца! Бесчисленные пороки[19] Приволокли тогда, И била по Евпатию Из пороков орда. И пал рязанец яростный От многих тяжких ран. И к телу бездыханному Тогда склонился хан. — Евпатий, — тихо молвил он, С дружиною своей Сгубил ты много доблестных Моих богатырей. И пали нынче многие Отважные полки От рук твоих товарищей И от твоей руки. А у меня служил бы ты, Могучий Коловрат, Ты был бы сердцу ханскому Милей, чем кровный брат! И отпустил он раненых, Захваченных живьём,— Пускай их беспрепятственно Идут своим путём. И бренный прах Евпатия Он взять позволил им, Чтоб схоронили воина Обычаем своим.

Репост