Ира Романец

Тот, кто много говорит, мало делает. Тот, кто много делает, мало говорит. Добрый не говорит о доброте, а верующий молчит о Боге. А ещё я не верю, что хороший писатель может стать хорошим музыкантом, а хороший художник хорошим поэтом. Я плохо представляю, как в одном человеке могут ужиться Рембрандт и Бетховен. Творчество путь в одном направление, и это всегда лишения, отказ от себя искомого в пользу себя ищущего. Ты теряешь всё...

Есть люди-родники (сколько не черпай, останется больше) и люди-озера (красивые, глубокие и обмельчавшие, но всегда одинокие и никуда не движущиеся); есть люди-реки (они творят историю, побеждают, вечно движутся вперед, но не знают ни покоя, ни цели) и люди-моря (они вечный приют кораблей, солнца и самых загадочных существ на земле, их штормы смертоносны, а штили полны безысходности)...

Воспользовавшись фишкой, придуманной мистером Брэдбери, я попыталась составить свой личный список из коротких фраз, которые в той или иное мере могли бы разжечь ту самую искру, из которой «да возгорится пламя». И этот список оказался весьма любопытным. Еще раз внимательно его прочитав, я поняла, что да, это отдельное искусство: выстроить одну короткую фразу так, чтобы из нее только ленивый не смог вытянуть сюжет по меньшей мере для стиха в прозе или небольшого рассказа. Фразы, несущие в себе достаточную объемность как для писателей, так и для художников...

«Пройдет и это». Всё пройдет. Стакан не пуст, но и не полон, Нам это лето задом наперед Лоб перекрестит в переполненном вагоне. Растает в небе наш последний трек И кто-то не успеет поделиться тайной, Когда среди сгоревших фонотек Мы долгой тишиною станем...

Я столько выходила птиц В твоем убийственном молчанье, В прозрачной тишине вечерних Ницц Куда-то оторопь бежала, И пряталась за истовостью лиц С несчастными монгольскими глазами. Я стольких заманила дураков В прайм-тайм дневных междоусобиц, «У нас для виселиц найдется всё» - Ты выбирал, я возводила, А после казни целый год Голландку щепками топила...

Она боялась прозрений. Они же бежали за ней, как стая бродячих псов. От бессилия и злобы она писала стихи и запивала их мате. Черные приталенные платья, цвета беззащитного своеволия, плотно облегали ее худое тело. С приходом весны прозрений становилось больше. Черные платья сменялись зелеными. Цвет запутывания следов, действенный до поздней осени. Запутывать следы было с каждым разом все труднее, и тогда она шла в город и без устали кружила по его старинным узким улочкам. А после, вернувшись в свой дом и избавившись на время от своры псов, падала на постель и забывалась мертвецким сном...

Вино и хлеб, неспелые оливки, согретая теплом земля, И Чарли Паркеру опять не спится, В траве высокой бродят голоса, Без памяти о тех, кем были в прошлой жизни, Таков закон, Прозренье неизбежно Для тех, кто жив. У мертвых всё иначе, Там, где они шумят,...

Я лежу в своем убежище на чердаке дома 32 по Фоксинг-стрит в позе морской звезды и смотрю в отрытый люк. Ослепительно-синее небо в нем пустынно и безбрежно, ни птиц, ни облаков, словное синий квадрат Малевича. «Синий квадрат Колорадо. Эгоцентризм, как последний оплот человека прямоходящего». С улицы доносится скрип качелей. Линор оставляла на них васильки. К утру цветы увядали. Линор, говорила, что снимает кино; ее коллекция состояла из застывшего на самом краю стола волчка, эстампа...

Вы бывали когда-нибудь в Мей-Хилле? О, это чудесный городок, где-то между Веной и Квебеком. С резными балкончиками, левкоем и рыжими котами. Именно там - на улице Красных Дилижансов в низеньком доме, увитом плющом, живет мисс Хемингуэй, самая настоящая фея, зажигающая по вечерам все городские огни Мей-Хилла. Мисс Хемингуэй любит американский джаз, вишневое безе, и своего пса Оксфорда, с которым частенько наведывается в кофейню пани Грижичек выпить стаканчик мальвазии...

Жил-был кукольник, и звали его Пиетро. Больше всего на свете синьор Пиетро любил своих детей. И они платили ему тем же. Старшую дочь синьора Пиетро звали мисс Марта. Ее блестящие черные глазки смотрели на мир с королевской надменностью и презрением капризного ребенка. Мисс Марте приходилось целыми днями просиживать перед веджвудским чайным сервизом в гостиной леди Чэмберс на пару с фарфоровым корейцем Лью, имевшем отвратительную привычку валится прямо на вытянутые ноги мисс Марты;...

Не говорите, если это не изменяет тишину к лучшему                                                                       Китайская пословица.        Мы привыкли говорить. Говорить по делу и без дела. Говорить много и громко. Обет молчания для нас равен смерти. Мы заговариваем себя, чтобы не думать, не слышать, не знать. Отними у нас на...